Как и все представители правого политического спектра, Вильгельм полностью одобрил такие акции Гитлера, как введение всеобщей воинской повинности и отказ от статей Версальского договора, которые накладывали ограничения на немецкие вооружения. С другой стороны, он все более укреплялся в мысли, что нацисты просто используют монархистов в своих целях, вовсе не намереваясь осуществлять их программу. Вместе с тем он не считал, что его дело безнадежно: правильной тактикой можно все поправить. Главное — держать необходимую дистанцию в отношении нового режима, чего, по его мнению, никак не могла понять Эрмина. Ильземан в своей дневниковой записи от 29 мая 1933 года изложил сетования своего шефа в следующем виде: «Что касается моей супруги, то тут барометр показывает „шторм“. Она ведет себя ужасно! С общеполитической точки зрения она, конечно, права: дело с моим возвращением на трон требует времени, но ее методами мы этого никогда не достигнем. Она буквально пресмыкается перед нацистами и, более того, еще и записывает все свои высказывания, сделанные здесь или в Берлине, что нам может серьезно повредить, если они станут известными публике».
Прибывший в Доорн в конце июня бригадный генерал Уотерс затем стал спутником Эрмины в ее поездке в Берлин. Граф Дона, с которым он беседовал в Доорне, буквально пел дифирамбы Гитлеру. В окружении кайзера наметился явный сдвиг в оценке установившегося в Германии режима. Как отметил английский гость, господствует «убеждение, что система и принципы национал-социализма останутся в Германии надолго, если не навсегда». Его удивило то, что и сам Вильгельм теперь отзывается о ситуации в Германии в почти апологетическом тоне. «Гитлер сделал много исключительно хорошего для Германии», — заявил хозяин Доорна, сделав лишь несколько оговорок по поводу крайностей антиеврейской кампании. На него особое впечатление произвели отказ Гитлера от полагающегося ему жалованья и военные заслуги Геринга.
Уотерс поделился своими впечатлениями с Локкартом. Тот еще раньше завязал переписку с Ллойд-Джорджем, желая узнать, не изменилось ли его мнение о человеке, которого он не столь давно хотел вздернуть на виселицу. Оказалось — да, изменилось. В письме Локкарту от 9 июля бывший премьер-министр Великобритании излагал свои мысли следующим образом: «Кайзер, несомненно, обладал выдающимися личными качествами. Если бы он не был кайзером, он мог бы стать поистине великой личностью. Стартовые возможности для монархов очень уж неблагоприятны». Локкарт продолжал свои контакты с доорнским изгнанником. С визитом к нему прибыла известная в лондонских кругах светская дама Оттолина Моррел. Вероятно, именно она познакомила его с творчеством П.Г. Вудхауза; во всяком случае, после знакомства с ней в привычку у Вильгельма вошло послеобеденное чтение вслух своему окружению «Дживса и Вустера». Знание английского у его слушателей было явно хуже, чем у него самого, и они часто либо смеялись невпопад, либо хранили мрачное молчание в самых смешных местах. Вильгельм нашел решение: места, где надо было смеяться, он повторял дважды, так что теперь правильная реакция аудитории была гарантирована.
В растущем круге английских поклонников Вильгельма отдавали себе отчет в том, что политические взгляды их любимца, мягко говоря, оставляют желать лучшего. Уотерс (кстати, член лейбористской партии) считал, что все зло идет от Эрмины: супруг у нее под каблуком, а она продолжает свой флирт с нацистами в надежде самой стать германской императрицей. Общее мнение сводилось, однако, к тому, что скоро все изменится. Особые надежды Уотерс и Локкарт связывали с внуком кайзера Людвигом Фердинандом, или Лулу, который настроен «очень антинацистски — как и сам кайзер». Уотерс весьма высоко оценивал умение Вильгельма распоряжаться деньгами: содержать восемнадцать семей родственников, да еще оплачивать весь штат Доорна (всего получалось уже пятьдесят семей!) — это было нечто.
24 марта 1934 года в своей очередной речи Гитлер сделал ясный намек на то, что он не собирается призывать Гогенцоллернов на трон. 9 мая в Кенигсберге состоялась встреча Гитлера с Гинденбургом, на которой присутствовал и Берг. Гинденбург уже чувствовал приближение смерти и хотел, перед тем как сойти в могилу, получить от фюрера твердое обещание реставрировать монархию. Тот заверил его, что он целиком и полностью «за», но время для этого еще не пришло, и указал на возможную отрицательную реакцию за границей. Министр двора Доммес в целом правильно оценил ситуацию в адресованном Вильгельму послании: «Ясно, что налицо нет позитивного желания решить эту проблему». В конце месяца Вальтер Дарре, гитлеровский спец по сельскому хозяйству (и кстати, единственный из его команды выпускник английской частной школы), обвинил Вильгельма в трусости, проявленной в ноябре 1918 года.
Еще одним англичанином, который был принят и обласкан в Доорне, стал двадцатитрехлетний Рандольф Черчилль — старший сын того самого человека, который некогда нелицеприятно отозвался о «игрушечном флоте» Вильгельма, а позднее, в грозные годы Второй мировой войны, стал премьер-министром Великобритании. Вильгельм встретился с младшим Черчиллем под Арнемом и пригласил его в свое поместье. Тот прибыл в Доорн 8 июня 1934 года и сразу же шокировал всех его обитателей своими дурными манерами. Журналистов (Рандольф принадлежал именно к этой разновидности рода человеческого) там вообще не жаловали, а он еще притащил с собой свою секретаршу и фотографа. Вильгельм, впрочем, отнесся к новому визитеру вполне доброжелательно, на прощание нагрузив его целой кипой книг для передачи своему отцу, с которым он когда-то познакомился на маневрах. Он, очевидно, пожалел, что так тепло отнесся к бесцеремонному щелкоперу, когда прочел его статью в ненавистной «Дейли мейл».
II
Имелась одна веская причина, объясняющая, почему Вильгельм проявлял крайнюю осторожность в своих высказываниях по поводу нового режима, установившегося в Германии: после визита Геринга нацистское правительство согласилось выплачивать бывшему кайзеру ежегодную субсидию. «Закон Доорна» стал соблюдаться особенно жестко. Будущий биограф Вильгельма, писавший под псевдонимом Кюренберг (подробнее о нем — позднее), приводит показательный эпизод: когда какая-то заезжая графиня заговорила о политике нацистов, Вильгельм усадил к себе на колени «генеральшу», неторопливо потянулся за карточкой с меню и произнес: «Так что у нас там на обед? Утка? Надеюсь, не из нашего пруда?» Тема, поднятая гостьей, была таким образом благополучно закрыта.
26 сентября 1933 года министр двора Доммес получил аудиенцию у секретаря Гитлера, Ганса Ламмерса, во время которой изложил тому целый ряд жалоб и претензий: по поводу высказываний Дарре насчет трусости кайзера, вывешивания свастик на его замках, участившихся обвинений по адресу Вильгельма в принадлежности его к масонам и в симпатиях к евреям. Ламмерс заявил в ответ, что речь идет о «заслуживающих сожаления инцидентах», которым, впрочем, не стоит придавать большого значения. Доммес осведомился, не найдется ли какого-либо применения на государственной службе для сыновей и внуков Вильгельма. Ответ был вежлив, но категоричен: «К сожалению, нет». Доммес выразил пожелание получить аудиенцию у самого Гитлера. Его просьба была удовлетворена: ему было сказано, что фюрер примет его 24 октября.
