— Но вы сами сказали…
Трой вытер свой крутой лоб.
— Слушайте, Иетс. Вы мне позвонили полчаса назад. — Его большая рука легла на папку с материалами. — И я сейчас же стал действовать. За эти полчаса не была потеряна ни одна минута. У нас, во всяком случае, есть от чего отправляться. Из отчетов гражданской автобазы мы знаем, что ваша Марианна…
— Пожалуйста, не называйте ее моей Марианной!
— Ладно, не буду. Мы знаем, что Марианна Зекендорф живет в замке Ринтелен. Мы знаем, что поселил ее там Уиллоуби. Мы знаем, что почти каждый вечер он либо сам ездит туда, либо посылает за ней шофера. И мы знаем, что она всех нас водит за нос, а главным образом Уиллоуби. Что вы можете предложить?
— Вы — начальник отдела общественной безопасности, — злорадно отозвался Иетс. — Вам и решать…
Трой сказал:
— Было бы неплохо сцапать ее там, в замке, привезти сюда, и чтоб вы ей задали хорошую трепку.
— А что это нам даст? — Иетс сел на скамейку у стены, предназначенную для жалобщиков-немцев. — Она ведь уже не работает в военной администрации. А для предмета любовных утех Уиллоуби стаж политической борьбы с нацизмом, кажется, не обязателен.
— Это халатность, если не больше, — заспорил Трой. — Почему он отменил проверку личности?
— Потому что она больше не сотрудник. Потому что его личные приятельницы контрразведке не подведомственны. Именно так он и скажет, когда его спросят. Если вообще будут спрашивать.
— Можно поднять такой скандал, что узнает Фарриш. А Фарриш не любит, когда у него в хозяйстве что-нибудь не так.
Иетс встал со скамьи. Он подошел к столу и исподлобья взглянул в лицо Трою.
— Мне не нравится ваш подход. Слишком мелко… Это Уиллоуби мог бы себя так вести, если бы вдруг застал врасплох человека, к которому он давно подбирается.
— Глупости! — Трой нахмурил брови. — Меня выжили отовсюду, где я мог с чистой совестью делать свое дело. Я должен цепляться за эту должность, в которой я завишу от милости Уиллоуби. Как же мне защищать себя — в белых перчатках?
Иетс переменил тон.
— Я очень сожалею… — начал он.
— А вы не сожалейте. Давайте лучше действовать. Нельзя это так оставить. Что-нибудь да выйдет из этого. Посоветуемся с Девиттом.
Несколько удивленный таким предложением со стороны Троя, Иетс признался:
— Я сам об этом думал.
— Не воображайте, что я хочу жаловаться старшим! — сказал Трой, почувствовав удивление Иетса. — Просто — отчего не поговорить с хорошим стариком!
— Согласен! — сказал Иетс. Марианна Зекендорф, ринтеленовское поместье, Креммен — все это было как-то связано между собой; и где ни копнешь, всюду чуялось неладное. Не то чтобы совсем уж неладное, ничего противозаконного, никаких данных для прямого обвинения. С внешней стороны все казалось совершенно гладко. Но, может быть, невинный обман Марианны Зекендорф окажется той трещиной, куда можно вбить клин, чтобы расшатать всю постройку.
Запустить руку прямо в осиное гнездо личных связей Уиллоуби, его планов, замыслов и махинаций — значило объявить ему открытую войну. В ходе этой войны он и Трой рисковали столкнуться и с Фарришем. Тут нужна была поддержка, хотя бы моральная.
За коктейлями, перед обедом, они завели с Девиттом разговор и нарисовали ему всю картину. Девитт задал им много вопросов. Самый существенный из этих вопросов был:
— Знаете ли вы, дети мои, на что идете?
Иетс ответил за обоих:
— Знаем.
Морщинки у глаз Девитта разбежались лучиками в улыбке.
— Ну что ж, тогда — к делу, — сказал он.
8
Для Уиллоуби выдался на редкость удачный день.
Генерал его ни разу не вызвал. Во всех отделах комендатуры все шло своим заведенным порядком, а потому ровно в пять часов он смог отбыть к себе в Гранд-отель, где ему предстояла приватная беседа с Лемлейном. А вечером должна была приехать Марианна.
Все складывалось как нельзя лучше: частные дела следовали за служебными, удовольствия — за трудами. В такие дни все, что от человека требуется, — это мелкие организационные мероприятия: распорядиться, чтобы с гражданской автобазы за Марианной вовремя была послана машина; дать Лемлейну понять, что пора выполнить данные обещания.
Лемлейн явился минута в минуту. В руках у бургомистра был светло-коричневый сафьяновый портфель с золотыми инициалами Уиллоуби на клапане.
— Этот портфель, — сказал Лемлейн, — есть знак глубокого уважения жителей Креммена к своему военному коменданту. Содержимое же, сэр, составляет своего рода репарацию. Фрау фон Ринтелен, члены ее семейства и я счастливы возвратить законному владельцу утраченные им акции ринтеленовских предприятий вкупе со всеми необходимыми документами. Желаете просмотреть?
— А как же! — весело сказал Уиллоуби. — Мешок великолепен, но я все же хочу взглянуть на кота.
И они просидели добрых два часа, проверяя счета и расписки, пересчитывая хрустящие листы гербовой бумаги, набрасывая длинные столбцы цифр, складывая и умножая. Косые лучи заходящего солнца озаряли лоснящиеся щеки Уиллоуби, и даже Лемлейн в этом освещении казался не таким безнадежно серым. Но вот наступили сумерки. Уиллоуби глубоко вздохнул, собрал бумаги, запер портфель и засунул его в чемодан между брюками.
Лемлейн встал.
— Мы выполнили свой долг, сэр, — сказал он торжественным, но в то же время не совсем уверенным тоном.
— Да, да, мой милый Лемлейн! Теперь все в полном порядке!
— Но я все еще не…
Уиллоуби добродушно усмехнулся:
— Это можно уладить. Официально назначаю вас впредь до выборов кремменским бургомистром. Надеюсь, вы достаточно разбираетесь в демократических порядках, чтобы обеспечить себе успех у избирательной урны?
— О, да, Herr Oberstleutnant. — Лемлейн не трогался с места. — Почту за честь нести эту должность, пока я могу быть полезен вам и генералу Фарришу…
«Вот прилип», — подумал Уиллоуби. — Ну? — Он не пытался скрыть свое нетерпение.
— Мы бы хотели получить нечто более прочное, сэр, более ощутимое.
— Письменное подтверждение, что ли?
Лемлейн вдруг перестал быть смиренным и послушным немецким чиновником:
— На заводах Ринтелен все готово к возобновлению производства. Для этого мне необходимы полномочия от вас. Мы вам немало дали, сэр. Остальное наше. Идет?
— Завтра! — сказал Уиллоуби. — Завтра все будет улажено. — И видя, что Лемлейн все еще колеблется, он решительно взял его за плечи и повернул к дверям.
Даже эта первая тень разногласий не омрачила превосходного настроения Уиллоуби. Мысль его продолжала работать, пока он брился и одевался, готовясь к свиданию с Марианной. Он обдумывал возможности поездки в Париж, к князю Березкину. Придется отложить кое-какие дела. Придется натаскать Люмиса, чтобы тот мог заменить его на время отсутствия. Придется получить у Фарриша разрешение на отпуск. Но все это не представляет особых трудностей.
