Келлерман начал:
— Есть такая девушка, Марианна Зекендорф…
— Марианна Зекендорф? Она сюда ко мне приходила. А что, больничное начальство так и не допустило ее к профессору?… — Иетс повернулся к старику. — Я дал вашей племяннице письмо на имя доктора Гросса. Я ему написал, что это ваша единственная родственница.
— Она не моя племянница, — сказал Зекендорф.
— Она не… — Иетс недоуменно вгляделся в изборожденное морщинами скорбное лицо профессора.
— Она не его племянница, — подтвердил Келлерман, — она ему вообще не родня. Я ее видел в «Преисподней». Она сказала мне, что распространяла листовки в Мюнхене. Она так говорила о детях профессора, будто эта были ее ближайшие друзья. Потом она исчезла из «Преисподней» и, как я слыхал, устроилась на работу у вас в военной администрации… Я думал, может быть, профессору приятно будет увидеть своего человека, вот я ему и рассказал про нее. А оказывается… — он запнулся и потом договорил, кивнув на старика: — она спекулировала на памяти его детей…
— Я не знаю даже, где их могилы, — глухим голосом сказал Зекендорф. — Безымянные холмики земли, неведомо где. На дощечках краской написаны номера, цифры расплываются от дождя, выгорают от солнца.
— Действительно ли ее фамилия Зекендорф, этого мы не знаем, — продолжал Келлерман. — Но профессору она не родственница, и потому, надо полагать, что к студенческому протесту в Мюнхене она никакого отношения не имела. — Он криво усмехнулся. — Мы подумали, сэр, что для вас это может быть интересно.
«Я ведь говорил Люмису, чтобы они там проверили ее личность, — подумал Иетс. — Почему же этого не сделали?… Должны были сделать».
— Это серьезное обвинение, Herr Professor. Намеренно ввести в заблуждение американские оккупационные власти — за такие дела по головке не гладят. Вы вполне уверены? Может быть, какое-нибудь дальнее родство?…
— Сэр, я бы сам желал, чтобы на свете жило молодое существо одной со мной крови. Я бы отдал ему свое сердце, я бы на край света пошел, чтобы найти его, оно заменило бы мне моих погибших детей. — Старик раскинул руки, словно раскрывая кому-то объятия. Эти пустые объятия красноречиво говорили о его горе.
Иетс сидел словно пришибленный. Но вдруг его бросило в жар. Что, если Уиллоуби узнает!…
— Что же я тут могу сделать, по-вашему? Объявить об этом в газете?
Келлерман вмешался.
— Я советовал профессору оставить это без внимания… Пусть себе девушка утешается. Есть довольно людей, с которыми важней свести счеты.
Иетс почувствовал шпильку и беспокойно заерзал на стуле. Он, очевидно, был первым американцем, на котором Марианна испробовала свой трюк, и он почти во всем поверил ей. Вероятно, фамилия ее действительно Зекендорф; он ведь видел ее бухенвальдское свидетельство. Но это было единственное очко в его пользу. Если сейчас ему выступить с разоблачением этой девицы, он только покажет себя дураком, а Уиллоуби, конечно, не преминет этим воспользоваться.
Никто ведь не заставляет его действовать. Можно выбросить из головы и профессора, и Келлермана. Две из многих жертв концлагеря. В сущности, это мелочь, незначительный эпизод. Такая же мелочь — как приход к нему Торпа когда-то, в Нормандии. Мелочь — память двух молодых людей, давно уже казненных, погребенных в безвестной, безымянной могиле.
Он потянулся к телефону и набрал номер Люмиса.
— Хелло, капитан! — сказал он, услышав в трубке гнусавый голос Люмиса. — Говорит Иетс, из газеты.
Люмис не проявил особого восторга.
— Помните девушку, которую я к вам направил с месяц назад, — Марианну Зекендорф?
Ему показалось, будто в трубке раздался стон.
— Что, ее тогда проверяли через контрразведку?
— А я почем знаю? — огрызнулся Люмис. — Я послал запрос, и все. Чего вы от меня еще хотите?
— Что-нибудь выяснилось?
— Не знаю. Мне не сообщали.
— Ну ладно… А вы не знаете, где ее сейчас можно найти?
Люмис почему-то пришел в ярость. Он долго ругался и закончил словами:
— Спросите Уиллоуби!
Иетс на мгновение оторопел. Потом спросил:
— При чем тут Уиллоуби? Какое она имеет к нему отношение?
Люмис в трубке захохотал. Затем язвительно осведомился:
— Вас это интересует? — и, наконец, пропел что-то режущим уши фальцетом. Впрочем, слова можно было разобрать: «Ах, папочка, ах, папочка, всем сердцем я твоя!»
Иетс тихо положил трубку. С минуту он молчал, задумавшись. Его вернуло к действительности покашливание Келлермана.
— Мы вам еще нужны, лейтенант?
— Да, — с внезапной решимостью сказал Иетс. — Нужны. — Он снова взялся за телефон, и, услышав ответ, сказал в трубку: — Трой?… Это Иетс… Ничего, все в порядке. Слушайте, мне нужно срочно навести одну справку. Только это между нами, совершенно секретно… Есть особа, называющая себя Марианной Зекендорф… Ее должны были проверить через контрразведку… Узнайте, где она сейчас и какое она имеет отношение к нашему общему другу У… Я у вас буду через двадцать минут. Вы можете сейчас же взяться за дело?… Да? Чудно… Все! Честь имею!
Иетс потирал руки. Он вызвал Абрамеску и распорядился покормить Зекендорфа и Келлермана. Потом он выбрался из подвала наверх и, щурясь от дневного света, уселся в свой виллис и укатил.
Трой глазами следил за Иетсом. Иетс сердито шагал по комнате, его обычно спокойное лицо подергивалось, волосы растрепались от порывистого движения, которым он стащил с головы фуражку, руки рубили воздух, подчеркивая слова.
Трой потихоньку радовался, видя волнение этого человека, который обычно всегда знал, что и когда сказать.
Иетс сделал крутой поворот и остановился перед Троем. Гримаса отвращения углубила складки, пролегавшие от крыльев его острого носа к углам рта.
— И ведь это я сам ее направил к вам в комендатуру!
— А зачем?
— Потому что у меня не было для нее никакой работы, и еще потому, что она мне не понравилась.
Трой взял в руки папку, на которой большими черными буквами было написано: «Марианна Зекендорф. Материал расследования». — Он широко улыбнулся Иетсу и спросил: — Вы что ж, хотите, чтоб я это записал в дело?
— Не острите, — мрачно сказал Иетс. — Мы сваляли тут большого дурака, все мы, и я не знаю, почему вы так благодушно настроены.
— Откуда же мне было знать, что и у вас рыльце в пушку? — невинно возразил Трой.
— Вы все обязаны знать! — отрезал Иетс. — Почему контрразведка не проверила ее личность? Человек у вас числился в штате!
Трой выразительно развел руками:
— Голубчик, я же непосредственно никаких запросов не получал. Ко мне все поступает через Уиллоуби. Не было приказа заняться этим делом, я и не занимался. Это ведь армия! Так что напрасно вы кипятитесь.
