что с количеством ночей Шахерезады. Только сказки этой Шахерезады были другими и насыщение от них не приходило, а женщина перед ним становилась все прекраснее и нестерпимо желаннее…
Он приказал себе остановиться.
— Еще, еще! — умоляла его Волгла в облике княжны.
Нет, это была уже не княжна, это было что-то невыразимо прекрасное и в то же время неуместное, словно богиня, спустившаяся в грязный шалман.
— Перекур, девушка!..
Фома с трудом остановил лиловое скольжение интерьера вокруг себя. Вернулось чувство отдельности от возбуждающего цвета и ритма, от чувственного коловращения.
— Вот как?.. Ты перемещаешься против времени? — удивилась Волгла.
— Это не самая моя большая беда, — уклончиво ответил Фома, пока он и сам не знал, против чего он перемещается и как.
— Впрочем, я должна была догадаться по первому твоему появлению, что ты другой. У меня давно не было такого мужчины, граф, — сказала Волгла.
Нет, не сказала, она все шептала и шептала, эта стерва, так что у него дрожали внутренности.
— Так я граф? — спросил он, вспоминая о поединке.
— Ты граф, ты победил, я твоя награда! И ты уже не вернешься!..
— Меня ждет куча наград, — напомнил Фома, больше себе, чем ей.
— Забудь, тебя там не ждут! Разве может быть что-то лучше того, что я даю тебе?
Он невольно согласился с этим. Ничего подобного он не испытывал. Настораживало только, что желание возрастало с каждой секундой и он ничего не мог с этим поделать. Нужен был волевой акт.
— Ты будешь обладать здесь всем и всеми!..
Страстность ее голоса была сравнима только с его же нежностью. Она шептала то тихо, то громко, оплетая его невидимыми кружевами…
— Чего только захочешь! Ты будешь моим супругом, князем Нижнего царства, повелителем Ночи. Все желания, все фантазии, все мысли об этом будут попадать к нам, к тебе и ко мне, и наполнять нас наслаждением…
Слова ее, как и все вокруг: стены, ложе, чудный плафон над ними, — кружились и волновали в тихом завораживающем хороводе. Ее голос, ее шепот стучался в самые темные и тайные уголки его.
— Подумай, то что ты сейчас испытал и испытываешь, ничто по сравнению с тем, что нас ждет впереди. Подумай…
— Своего рода вуайеризм, только площадной, — усмехнулся он через силу, мышцы непроизвольно сокращались, подчиняясь ритму кружения. — Я буду подсматривать за всем миром из кулисы бытия…
— Да, да!.. Не думай о своих женщинах, они никуда не уйдут! Став моим супругом, ты сможешь обладать любой женщиной во всех мирах. Ты станешь желанен и неотразим, ты уже желанен и неотразим! И ты не будешь оставлять следов, как делаешь это сейчас, перегружая свое тело следствиями своих поступков.
— Какая забота! И ты позволишь, чтобы твой повелитель спал с кем попало?
— А почему бы и нет? если ты получаешь удовольствие с кем-то, знай, я испытываю в это время несравненно большее наслаждение.
— Ага, значит и ты будешь за той же кулисой! — он постепенно справлялся с возбуждением. — Хороша парочка!.. Сладкая!
— Наша связь гораздо прочнее обычных уз, она невидима для света, но гораздо реальнее всего, что есть, она будет во всех трех мирах, вплоть до верхнего.
— Ты можешь обитать в верхних мирах? — усомнился он.
— Ты можешь!.. А значит и я!
В этом, в своей возможности верхних миров, он тоже сомневался.
— Не знаю, насчет верхних, но находиться здесь, пусть даже в мистических узах, уволь!
— Ты можешь находиться где угодно, с кем угодно и как угодно долго, время не имеет значение для нас. После того как мы обвенчаемся…
— Обвенчаемся?.. — Фоме стало неинтересно. — Что-то в последнее время мне везет на марьяжные хлопоты! Но ведь твое венчание это море крови, испражнений и всякой дряни, так?.. Вы ведь не шибко разнообразите свои ритуалы, что похороны, что свадьба. Или я не прав?
— По обычаю, — потупила глаза Волгла, и томным взмахом раздвинулась.
— Ну да, как же еще?.. — Фому качнула мягкая волна от ее движения. — Конечно, по обычаю, только чья кровь?..
Ему стало трудно говорить, потому что Волгла, не отвечая, продолжала превращаться на его глазах во что-то трудно вообразимое. Ее раздвинутость выросла до чудовищного и вместе прекрасного алтаря со стекающей дымящейся жидкостью, то ли крови ее желания, то ли возмездия страсти…
Куб страсти трансформировался, пока не остановился в своей метаморфозе на подобии жертвеннику или плахе, но только все это было уже вокруг него и снова в движении. Он не заметил, как оказался в самом центре этого движения на огромной вращающейся плахе. Словно бесплотные тени из вращения появлялись многочисленные обитатели нижних миров: твари, чудовища, антропоморфные суккубы и инкубы, — настоящие извращения праздных умов. В сочащейся по капле странной музыке, возникающей из ничего, но везде, происходило завораживающее движение всеобщего совокупления, жертвоприношения и исступления…
— И я должен принять участие в этом свальном месиве, кого-нибудь зарезать, а потом все это освятить кровью жертвы? — кричал Фома, сквозь нарастающий гул какофонии, потому что нельзя было дать окончательно вовлечь себя в блудный коловорот.
Пока это ему удавалось, некроэротизм, страпон и прочий БДСМ с золотым дождем, ничего, кроме усмешки у него не вызывали.
— Мы! — прошептало ему со всех сторон лицо Волглы. — Мы должны это сделать…
Вся эта кровосмесительная каша вдруг завертелась вокруг него с необыкновенной скоростью. Его неумолимо засасывало во всеобщее движение, в этот томительный хоровод. Под ним и над ним похабно ухало и охало, истошно визжало и нежно стенало.
В какое-то мгновение он забыл себя…
Очнулся он от шепота Мэи. Еще немного и он бы себя рассек, в руках у него сверкал сияющий алмаз в виде полумесяца с бритвенным лезвием, его грудь уже возбужденно вздымалась, предчувствуя проникновение убийственного камня. Но его спасла Мэя. Она чудесным образом оказалась между
