хоть сколько-нибудь дорога, хоть сколько-нибудь близка Церковь Христова… Вы хорошо подметили и то, что плохо, и то, что нужно. <…> Всё это верно, ужасно верно». Полностью соглашаясь с мыслями Свенцицкого о «церковных язвах» («такого резкого обличения духовенству до сих пор, может быть, не приходилось ещё слышать») и наших задачах («Так! Именно так! верно сказано и – убеждённо, сильно»), признал «решительно не христианским» тон письма: «…я сразу почуял в нём дух ревности – дух Илиин, но не ощутил в нём духа Иоаннова – духа любви». По логике заплутавшего богослова, великий пророк и совершавший служение в духе и силе его Иоанн Креститель противны христианству… Сказано: когда убьёт зверь двух свидетелей Божиих, люди «будут радоваться сему и веселиться», потому что пророки «мучили живущих на земле» (Отк. 11, 10).
Отозвался на письмо о. Авенир Полозов (1870–1936), священник хр. Казанской иконы Божией Матери на Якиманке, кандидат богословия (закончил МДА в 1894). В статье «Обличителям духовенства» (Московские церковные ведомости. 1907. 20 мая. № 20. С. 590–598) он признавал: «Несомненно, что духовенство виновато и весьма виновато в наблюдаемом у нас упадке религиозности и нравственности. Духовенство часто не стоит на высоте своего призвания. Пастыри и даже архипастыри не всегда горят апостольской ревностью о Слове Божием на земле. Это не подлежит никакому сомнению, и отрицать это грешно. <…> Чем скорее мы поймём это, тем скорее поправимся и вылечимся от нашего духовного оцепенения». Но считал это «второстепенными недостатками» и тут же писал: «…эти пьяненькие и слабенькие сельские батюшки <…> и воспитывали и воспитывают народ». Как и у прочих критиков Свенцицкого, построения здесь внутренне противоречивы, а некоторые фразы ненамеренно подтверждают его позицию. Например, священник призывает оппонента жить в Церкви – пожить «по-нашему, т. е. по-половинчатому, а не по-апостольски», дабы понять, «что мы свои друг другу». По мнению «послушливого пастыря», Синод – «душа церковного организма» (более того, он отождествляется с Церковью), а Собор сорвёт именно интеллигенция. Причислив «истерично-больного скептика, горделивого, облекающегося в тогу вождя» к отрицающей и Церковь, и Христа, и даже Бога интеллигенции («Я вас совсем не знаю, но я это утверждаю»), на неё и обрушивает о. Авенир свой гнев, почти буквально повторяя мнение о ней Свенцицкого. Причём в число разучившейся «жить по-русски, по-православному, по-церковному» интеллигенции включено… всё столичное духовенство во главе с архипастырями, страсть к роскоши и наградам которых сочтена «вещью, совершенно неважной»: хотя и должны бы они «самою жизнью своей учить самоотвержению», но «дух Христов в них всё-таки живёт». Их и предлагает слушаться поборник смирения. Зато уверенно обвиняет Свенцицкого в совершенном незнании души народной и провозглашает: «Народ наш не сделает никакой революции, потому что он народ глубоко христианский, истинно православный». Через 10 лет слепота священника обличится, а пока, против воли автора, вышняя правда звучит в его словах о том, что этим «христианским» воспитанием народ «всецело обязан той церкви и тем пастырям церковным, которые для вас чужие, дурные, не Христовы».
На о. Константина Аггеева «письмо произвело тяжёлое впечатление, но тяжёлое в хорошем смысле слова. <…> Я слышу в письме страдающую своим обличением и религиозно-любящую обличающих душу… А такие люди “имеют право обличать и судить”!» (Век. 1907. № 18. С. 251).
542 Кузнецов Борис (08.06.1880–22.12.1899) – сын купца, православный, учился в 1-й Минской гимназии, в августе 1894 поступил во 2-й класс 1-й Московской классической гимназии (оставался на второй год по болезни), с сентября 1896 учился со Свенцицким в параллельных классах, 2 мая 1897 без экзаменов переведён в 5-й класс с наградой II степени. Не путать с учеником той же гимназии Борисом Михайловичем Кузнецовым (1882 г. р.), отчисленным в 1895.
543 Подр. см.: Наст. изд. С. 121.
544 Подр. см.: С-I. 733. По мнению же противника Свенцицкого, люди духовные «более раздираются внутренними противоречиями и с большим трудом достигают внутренней цельности и единства с окружающим миром» (Бердяев Н. Философия свободного духа. М., 1994. С. 18). Это одно из любимых оправданий немощи у людей с двоящимися мыслями.
545 Ср. отзыв об «Исповеди» Л. Толстого: «Посмотрите, вот я каков и вот, что со мной было, причём подразумевается, что я-то и умнее всех и лучше всех. Нужды нет, что исповедующий говорит о своих грехах и ошибках; вслушайтесь в тон, каким то и другое говорится» (Гиляров-Платоно в Н. Указ. соч. С. 146). Здесь же дух прямо противоположный – христианский.
546 Ср. прозрение В. Ф. Комиссаржевской: «Никогда человек не бывает так высок нравственно, как после падения, если оно совершилось вопреки его духовному я» (Новая земля. 1910. № 2. С. 14).
547 Ин. 8, 44.
548 «Одно обличение само по себе безотрадно, и если б только одно производила христианская беседа, то плода от неё было бы мало. В том и сила, что беседа сия всегда предлагает обличаемым и утешительный путь спасения» (Феофан Затворник, свт. Толкование Первого послания апостола Павла к Коринфянам. М., 2006. С. 651).
549 Митр. Арсений (Стадницкий) признавал: «Да! Мы сами сдали свои позиции, и за нас теперь другие думают и делают что хотят и как хотят. Большего рабства Церкви и представить себе нельзя» (цит. по: Иларион (Алфеев), еп. Священная тайна Церкви. Т. 1. СПб., 2002). «Синод не имел лица, голоса подать не мог и подавать его отвык. Государственное начало заглушало всё. Примат светской власти подавлял свободу Церкви сверху донизу» (Евлогий (Георгиевский), митр. Путь моей жизни. М., 1994. С. 181); «Церковь в России была унижена до крайности. <…> Порабощение Церкви государством достигло окончательного развития. <…> Хотелось воскликнуть: доколе, Господи!» (Иларион (Троицкий), сщмч. Грех против Церкви // Отдых христианина. 1916. № 10).
550 1 Кор. 12, 27.
551 Симеон Новый Богослов, прп. Слово 45, п. 6. Свт. Филарет Московский же в «Пространном христианском катехизисе» называет Церковь «обществом».
552 «Сначала, при Никоне, она тянулась за государственною короною, потом крепко схватилась за меч государственный и наконец принуждена была надеть государственный мундир. <…> Явное бессилие духовной власти, отсутствие у неё общепризнанного нравственного авторитета и общественного значения, безмолвное подчинение её светским властям, отчуждение духовенства от остального народа и в самом духовенстве раздвоение между чёрным, начальствующим, и белым, подчинённым, деспотизм высшего над низшим, вызывающий в этом последнем скрытое недоброжелательство и глухой протест, религиозное невежество и беспомощность православного народа, дающая простор бесчисленным сектантам, равнодушие или же вражда к христианству в образованном обществе – вот всем известное современное положение русской церкви» (Соловьёв В. Собр.
