Только для нас это из постоянной манеры общения превратилось в некое подобие ролевой игры, странной прелюдии, которая разгоняла по крови ударную дозу адреналина, подстёгивала азарт и накаляла напряжение между нами до того предела, что непременно следующий потом поцелуй казался взрывом атомной бомбы: он оглушал, сшибал с ног, разрывал на ошмётки и напрочь лишал рассудка.
Хотя после нашей ссоры на меня точно так же действовал вообще любой его поцелуй. И тот, что был вчера на прощание у моего подъезда, когда я зарывалась в его волосы с такой отчаянной жаждой, что наверняка причиняла ему боль, но всё равно не могла остановиться. И тот, каким мы поздоровались сегодня утром в раздевалке, дико набросившись друг на друга и свалив на пол чужие куртки. И тот быстрый и неловкий, что я приберегла для нашей следующей встречи, откладывающейся из-за его необходимости обсудить своё место в команде с директором и Евгением Валерьевичем.
Удивительно, но после нашего с Ивановым примирения я не ощущала ожидаемого прилива беззаботного счастья или приятного волнения. Мне просто было так спокойно, словно все проблемы этого мира перестали существовать и стало абсолютно точно наперёд известно, что впредь всё будет хорошо. Пусть это наверняка и был самообман, но определённо самый лучший из всех, что удавалось для себя придумать.
Прошла уже треть выделенного на обед времени, когда он наконец присоединился к нам в столовой, взъерошенный, слегка раскрасневшийся и особенно умилительно ворчливый.
И пусть останутся при своём мнении все, кто скажет, что занудство не может быть сексуальным. Я убедилась: очень даже может! И невнятное бормотание себе под нос, и морщинка между нахмурившимися бровями, и скрещённые на груди руки — всё, принадлежащее ему, вызывало во мне сладкое и тягучее желание, от силы которого хотелось вцепиться зубами в край стола.
— Ты не ответишь? — спросил Слава, указывая на настойчиво вибрирующий телефон Колесовой, который та демонстративно игнорировала, перевернув экраном вниз.
— Нет, — тут же ответила она, и в голосе сквозила явная нервозность и напряжение.
Я отвлеклась на пришедшее мне сообщение, сначала слегка насторожившись от такого совпадения, но потом, увидев в строке отправителя имя Максима, сразу расслабилась и бросила на него удивлённо-заинтересованный взгляд, прежде чем прочитать внезапное послание.
≫ Если ты продолжишь так на меня смотреть, я разложу тебя прямо на этом столе!
Торопливо спрятав телефон обратно в карман, я поёрзала на месте, поправила волосы, быстро посмотрела по сторонам, убедившись, что никто из друзей сейчас на меня не смотрит, снова поправила волосы и только тогда решилась взглянуть на Иванова. Он развалился на стуле с видом невозмутимым и самоуверенным, нагло ухмылялся и глаз с меня не сводил, наслаждаясь моими алыми от смущения щеками и улыбкой, настойчиво трогающей губы.
Мне хотелось фыркнуть, горделиво задрать нос вверх и сказать ему, что меня таким не испугаешь. Скорее наоборот — раздразнишь ещё сильнее, возьмёшь на слабо и подтолкнёшь к тем поступкам, за которые потом мне будет очень стыдно. Но сначала…
— Наташ? — на этот раз не выдержала Рита, с подозрением покосившись на трезвонивший телефон, и, словно опомнившись, Натка быстро сбросила очередной звонок.
И так ещё несколько раз подряд.
Мы все, не сговариваясь, молчали и смотрели на неё. А она — удручённо закусила губу и уставилась прямо на лежащий на столе телефон с таким затаённым страхом, будто из него, как в японских кошмарах, должна была вот-вот выползти жаждущая нашей смерти девочка-монстр.
Взвинченная до предела, она дёрнулась и почти подпрыгнула на месте от очередного звонка. А потом привычно протянула к телефону руку и всё же приняла вызов.
— Да… нет. Я не могу. Потому что у меня вообще-то ещё есть уроки на сегодня. И мозги тоже, да. Пфф, конечно же нет! Ладно, сейчас выйду, — несмотря на то, что разговаривала она очень уверенно и не стушевалась ни на мгновение, на лице её отображались сомнение и растерянность, а взгляд панически бегал по скучной поверхности стола, с лихвой выдавая внутренние переживания.
— Ты куда? — остановила я резко поднявшуюся со стула Колесову, пытавшуюся держаться бодро, несмотря на вмиг побледневшее лицо. Происходящее нравилось мне всё меньше, и внутренности сжимались от неприятного предчувствия.
— Ян приехал. Хочет поговорить, — пояснила она, передёрнув плечами и криво усмехнувшись. Чанухин тихонько присвистнул, очень эмоционально выразив общее мнение по поводу этого события: прошло уже столько времени после каникул, что все мы, включая и саму провинившуюся Наташу, перестали ждать от него каких-либо ответных действий.
Однако Ян преподнёс неожиданный и не самый приятный сюрприз, и вряд ли стоило рассчитывать на то, что спустя месяц он прилетел обратно в Россию и приехал к гимназии, чтобы просто поздороваться или перекинуться парой слов с бывшей, подставившей его девушкой.
— Ладно, пойдём, — хмыкнул Максим, тоже поднимаясь со стула, а следом за ним подорвался и кровожадно ухмыляющийся Чанухин, который, кажется, единственный взбодрился и обрадовался от того, что воздух вдруг пропитался остро-пряным запахом опасности.
— Думаешь, Ян собирается свернуть мне шею? — Натка остановилась, вцепилась пальцами в спинку своего стула и смотрела на собиравшихся парней с недоумением. В принципе, мы с Марго тоже оказались шокированы и не пытались как-либо это скрыть, успевая только следить за разворачивающимися действиями.
— Ну если так, то я точно хочу быть первым, кто это увидит.
— Ой, Иванов, а может, я не собираюсь дарить тебе такой повод для радости?
— Твоя дурость уже один нескончаемый повод для моей радости, — съязвил он и быстро подмигнул мне, ободряюще улыбнувшись. — Так что заканчивай болтать и пойдём уже.
Стоило им уйти, как мы с Анохиной, не сговариваясь, бросили недоеденный обед и выскочили следом. У больших окон в холле первого этажа уже было несколько заинтересованных разворачивающимся зрелищем учеников, и мы поспешили присоединиться к ним, молясь, чтобы все самые страшные опасения не сбылись.
Внимание привлекала в первую очередь машина, на которой приехал Ян: ярко-бирюзового цвета, вытянутая и низкая, отдалённо напоминавшая красный Мерседес матери Иванова, только визуально — ещё более дорогая и вызывающе-пафосная. Но ни его самого, ни Наташи не было видно, зато Слава и Максим стояли и спокойно переговаривались друг с другом на расстоянии пары метров от машины, немного в стороне, словно просто случайно оказались там в то же самое время.
— Это машина его матери. Видела несколько раз, как она забирала его на ней, — глухо отозвалась Марго, от волнения плотно обхватившая своими тонкими пальцами моё запястье. — Значит, родители должны быть в курсе его возвращения сюда.
— Думаешь, после всего случившегося они бы разрешили ему встретиться с Наташей?
— Сомневаюсь… А с другой стороны — разрешили же снова привести её к себе домой, хотя возможный скандал с несовершеннолетней явно подпортит карьеру отцу Яна.
