Песня… Есть песни, с которыми я хочу быть единой. Просто слушать, как они звучат и вибрируют под кожей. Словно сама моя суть.
Эта песня была именно такой. А еще она пронизывала грустью.
Я оставалась неподвижной слишком долго, в то же время бродя по бесконечным каменным коридорам, где на стенах выступали барельефы в виде идеально вылепленных лиц размером в человеческий рост. Их веки были полусомкнуты, но казалось, что они наблюдают за каждым моим движением.
На мне было белое платье, посередине подола которого, словно разделяя юбку на две части, остался длинный прямой след крови. От самых бедер.
Мне не было больно. Я хотела назад, но все внутри постепенно промерзло от страха. Страха услышать что-то такое, о чем я еще не знала. Или знала, но не хотела верить.
Меня звала горькая песня, начавшаяся как колыбельная. Я пошла за ней. Даже, когда она перестала звучать, я продолжила идти. Пока коридоры и барельефы-лица не стали растворяться в серости перед глазами. Пока не ощутила, как тупо ноют руки, ноги и все тело через сон. И пока не увидела полупрозрачную фигуру в темном плаще, окутанную багровым туманом.
Сердце застучало в груди так быстро, словно меня догнала смерть.
Я до боли резко открыла глаза в стерильной белизне. Раскрыла рот и начала хватать воздух. Мое тело изогнулось дугой на жесткой кровати, а потом я упала назад, головой на подушку. Я могла лишь отчаянно моргать, привыкая к свету холодных ламп, к белоснежным стенам и потолку. И только черное окно-портал воскрешало безотчетный страх из сна.
Голова загудела. Я пыталась пошевелить ногами и руками. Слушались они плохо. Не сразу поняла, что к груди под больничным пеньюаром подключены датчики, а на пальце висит прищепка. Попытавшись поднять правую руку, я запуталась в проводах и ударилась тыльной стороной ладони о стойку с приборами. Опустила руку, вернула ее на одеяло и замерла.
Бюро? Я же где-то в Бюро? И сколько… сколько я так пролежала без сознания?
Я медленно повела головой сначала в одну сторону, а потом в другую. Две камеры с поворотными механизмами. Одна над входной дверью, такой же белой, как и все вокруг. Другая смотрела на меня из угла противоположной стены.
Очень медленно и аккуратно я села. Неловко подтянула к себе колени. В сознании стоял туман. Потом начала снимать электроды один за другим и разминать застывшие мышцы рук и ног. Невольно коснулась шеи, и что-то задержало мою руку.
Туман в голове начали вытеснять сменяющиеся перед глазами картинки. Они возвращались ко мне. Они все возвращались ко мне.
Пальцы на шее скрючились и оцарапали кожу. То самое место, где в мое тело вонзались клыки.
Я видела крохотную комнату Кейт Сакамото над магазином в Чайнатауне. Каморку сменил зал бара-гриль, где я встретила Рюи и откуда мы должны были отправиться к переходу в Отделенный мир. Потом я снова падала вместе с ним в автомобиле под атакой птицеподобных големов, кралась по пещерам, осталась одна, вела под дулом пистолета младшего Бернхейма… И наконец я вспомнила это. Вспомнила, как Драйден умирал у меня на руках и как потом пил из меня.
Все тело, кровать, белая палата – все затряслось. У меня из груди выбило воздух. Вместе со звуком, похожим на всхлип ужаса. Потом… Что было потом? И где я нахожусь?
Повернувшись, я буквально сбросила обе ноги с койки. Помогла себе руками, оттолкнувшись от ее края. Пошатнулась, устояла и ковыляющей походкой бросилась к входной двери в палату. Она была закрыта. И тогда, как в припадке, я начала дергать ручку, барабанить в дверь и звать. Хотя даже не понимала, кого зову.
Когда мне уже казалось, что я вот-вот охрипну, и что никто не придет, в коридоре послышался приглушенный ропот. Потом кто-то повысил голос, отдал указание. Но я не могла понять, кому этот голос принадлежал. Раздался щелчок в замке. Я отступила от двери. Так далеко, как только позволили мне дрожащие ноги.
Сердце готово было выскочить из груди. Мне было страшно. Впервые за долгое время отчаянно страшно столкнуться с тем или теми, кто войдет в эту комнату.
Дверь с металлическим лязгом раскрылась, и я подумала, что, должно быть, все еще брежу.
Он был один. Привычный темный силуэт в костюме и при галстуке. Такой, каким я всегда его помнила. На пороге стоял Драйден. Голубые глаза широко распахнулись, как только он увидел меня, замершую посреди палаты и дрожащую. Через миг в этом взгляде появилась растерянность. Но так же резко его выражение лица изменилось. Он шагнул внутрь и закрыл за собой дверь. В движениях было что-то механическое.
А его лицо… Драйден как будто приказал себе полностью успокоиться. Войти в «стандартный режим». От него даже повеяло холодом, только в глазах мелькали затухающие искры.
Драйден смежил веки, выдохнул, а когда вновь посмотрел на меня, сердце замерло. Разве так может смотреть кто-то кроме него? С легким укором, но при этом его взгляд будто охватывал всю меня.
– Кристина… – звук моего имени, как дыхание на волосах. Как бархат. По коже прокатилась теплая волна, похожая на ток. Да и под кожей тоже.
Я точно не сплю?
– Ты действительно… – он как будто впервые не знал, что сказать, – очень громкая.
На его лице появилась улыбка, но она показалась вымученной. Хоть и была необычайно широкой.
Коленки подкосились. Неужели это действительно Драйден? Не видение, не плод моей фантазии и не кто-то принявший его облик?
Мои руки сами собой поднялись вверх. И стиснули больничный пеньюар на груди. Ногти врезались в кожу. Будто я хотела узнать, точно ли тело все еще принадлежит мне.
Пугающе горячая влага подступила к глазам. Я приглушенно всхлипнула, не зная больше, могу ли верить хотя бы себе. Но почему-то так и не смогла заплакать. Было что-то еще. Где-то там, в самом дальнем закоулке памяти. Какой-то недостающий фрагмент паззла. И уже через секунду это напрочь вылетело из головы, потому что он шагнул ко мне.
Без сомнений.
Как в замедленной съемке Драйден приближался. Буквально вырастал надо мной. А я могла лишь все выше и выше поднимать голову и зябко поджимать пальцы на босых ногах. Он должен был остановиться, ведь в палате установлены камеры. Но краем уха я услышала какой-то звук и поняла, что камера у двери с хрустом в механизме отвернулась в сторону. Наверное, то же произошло и со второй.
Он обнял меня. Будто бы полностью окружил собой, своим телом. Отгородил от абсолютной белизны комнаты. Мои руки оказались прижатыми к груди. По голым бедрам пробежали мурашки – больничный пеньюар задрался вверх. Ткань его костюма казалась жесткой и почти саднила кожу на бедрах, руках и щеке. Но мне хотелось лишь прижаться еще сильнее. Его сердце рядом с моим ухом билось почти как человеческое. Я больше не ощущала его льда.
– Спасибо, – выдох мазанул по спутанным волосам на макушке. – И прошу… прости меня.
Внутри все разрывалось на части и пульсировало от желания верить ему.
