Кроме приведенных требований, так сказать, общего характера, обязательных для всякого правителя, к адмиралу предъявлялись Петром и особые, специальные: а) он должен свои распоряжения отдавать в письменной форме: «Указы все, не точию о какой над неприятелем экспедиции, но и в своей команде, ежели что важное, должен давать на письме, а не на словах». Это свое требование Петр обосновывает так: «Дабы кто что противно учинит – яснее обличен, а неисполнитель указа – оправдан быть мог. Равно же и репорты принимать»; б) адмирал обязан важнейшие дела делать после воинского совета: «Главные дела и воинские начинания да не дерзает чинить без консилии писменной, разве нечаянно будет атакован от неприятеля». Такие же «консилии» должны иметь место и в вопросах «об управлении дела, врученного ему, и о порядке людем»; в) «он должен репортовать о всем своего государя и Адмиралтейскую колегию и за все ответ дать».
Дальнейшие артикулы, 4–33, содержат изложение специальных обязанностей адмирала и правила управления им эскадрой в море. При этом среди них нет ни одной статьи о деле судебного штрафа в пользу генерал-адмирала, ни о проценте с пошлин, собираемых у берегов, портов, рейдов и т. п., ни о части с продажи выброшенных на берег бурей разбитых кораблей или поднятых со дна морей затонувших ценностей и т. п.
Из всего сказанного видно, что в определении прав, обязанностей и функций генерал-адмирала русской службы законодатель остался совершенно самостоятельным и независимым от французского источника; в определении специальных морских норм он исходил из интересов и требований, вытекавших из особенностей русского характера и условий морской службы, и изложил их [эти нормы] в точном соответствии со своими взглядами и пониманием воинского долга и морской службы, как представлял их себе сам.
Военно-морское право, так же как и само военно-морское дело, военно-морская служба и строение военных судов, наряду со специально морской сферой затрагивает и другие области государственной, а через судостроение – и экономической жизни страны. Поэтому оно не может остаться изолированным, оторванным от общего законодательства, вне связи с общими государственными законами и экономическим строем того или иного морского государства. Вследствие этого разработанное морское право старого морского государства является как бы синтезом отдельных отраслей права, объединенным по своему специальному предмету определения. Назовем эти отрасли государственной жизни, регулируемые специальными законами и находящие обычно свое отражение в морских кодексах.
Подготовка личного состава военно-морского флота, офицеров и юристов вызывает к жизни специальные военно-учебные заведения, до Военно-морской академии включительно; воспитание и обучение военного духовенства для нужд флота – духовно-учебные заведения, семинарии; обеспечение морского войска и военных кораблей медицинской помощью требует значительного количества военных врачей и организации госпиталей; обеспечение материальной части флота и Адмиралтейства средствами и личного состава – жалованьем влечет за собою установление формы ведéния приходо-расходных книг, организацию контроля над расходованием денежных средств и строительных материалов; снабжение флота и Адмиралтейства провиантом и всякими материалами нуждается в установлении форм и обрядов при заключении контрактов, [в установлении] внешних процедур; потребность в строевом лесе для корпуса кораблей и мачт вызывает необходимость в установлении охраны и бережения лесов и [в] организации специального учреждения для осуществления этих мер; потребность в канатах и парусах вызывает мероприятия к расширению производства пеньки и льна в государстве, а снаряжение кораблей якорями и пушками – строительство целого ряда металлургических заводов и т. д.
Все перечисленные нужды и потребности флота и Адмиралтейства в первое же десятилетие их существования должны были найти свое удовлетворение, для чего в России были созданы различные соответствующие учреждения и предприятия, организация и отправление деятельности которых нуждались в правительственных узаконениях. Во Франции – еще во второй половине XVII века – они уже нашли свою разработку и подробное изложение в ордонансах Людовика XIV. Полученные в России, переведенные на русский язык и изученные русским законодателем, они [ордонансы] послужили образцом и обильным источником при выработке соответствующих русских законодательных актов. Перечислим отдельные главы и разделы их, оказавшие влияние на русское морское право, а через него – на общее законодательство Петра I:
1. «Ordonnance… pour les Armées Navales [et Arsenaux de Marine]», книга XX, титул 1, «Des Hospitaux à la suite des Armées Navales ou Escadres», – [этот раздел] послужил источником для Регламента Адмиралтейства, [для] глав 47–52, обозначенных как «Регламент о госпиталях и о должностях определенных при них комиссаров, докторов, писарей и прочих». На проекте доктора Арескина, написанном на основании французского источника, в Кабинете Петра была положена резолюция: «Доношение Арескина рассмотреть, к медицыне надлежащие пункты, и в регламент внесть»[1546]. Этот регламент имел значение в деле организации медицинской службы в России.
2. В 1715 году был приглашен француз барон Сент-Илер на должность директора Морской академии. В том же году, 18 сентября, он подал Петру «Доношение о содержании моряков академии». Хотя и сам барон, и его проекты вообще не пользовались благосклонностью Петра, тем не менее нельзя отрицать влияния через них порядков французских морских школ Марселя, Тулона и Бреста на постановку дела в русской Морской академии[1547]. Это влияние встречало отчасти противодействие со стороны русских администраторов, например [со стороны] князя Меншикова, «который, – как жаловался Сент-Илер, – мне угрожал палками бить, чтоб научить жить народ французской»[1548].
3. Выше мы приводили доношение К. Н. Зотова от 2 марта 1716 года о полезности посылки во Францию детей среднего сословия (tiers état) для обучения морскому праву[1549].
4. «Ordonnance… pour les Armées Navales [et Arsenaux de Marine]», книга XX, «Des seminaires établis pour leur direction et celle des Aumôniers des vaisseaux», – [этот источник] был известен епископу Феофану Прокоповичу при составлении им проекта Духовного регламента, и в частности раздела о духовной семинарии: «Избрать изряднейших во всяком учении авторов, которые свидетелствованы суть в славных академиях, имянно же в Париже, повелением короля Людовика XIV» и т. д.[1550] В делах Кабинета Петра I сохранился доклад: «Е[го] ц[арскому] священнейшему в[еличеству] в доклад о семинарии, то есть о училищном доме отроческом»[1551], подписанный на листе 5: «Е[го] ц[арского] свящ[еннейшего] в[еличества] нижайший раб Феофан, епископ псковский».
