Но этот период отделен от времени князя Олега несколькими столетиями, поэтому является темой другой работы. Однако без восстановления всей глубины древних традиций Урмии/Варнии (Вармии) не понять и исторических событий с участием мурман в XIII–XVI вв. А его и перестали понимать, начиная с XVIII в. В XVII в. еще помнили, о чем свидетельствует рассказ у Карамзина, приведенный им при описании приема у Лжедмитрия: «Во время обеда привели двадцать лопарей, бывших тогда в Москве с данью, и рассказывали любопытным иноземцам, что сии странные дикари живут на краю света, близ Индии и Ледовитого моря, не зная ни домов, ни теплой пищи, ни законов, ни Веры»[954]. Не в ту ли Индию или царство Индейское ходил походом тезка князя Олега былинный Вольга и откуда брал он себе в жены царицу Азвяковну, молоду Елену Александровну и где потом сам становится царем?
Пока этот вопрос — глас вопиющего в пустыне, поскольку древней истории Русского Севера у нас нет, ибо она скрыта под ущербными историческими утопиями, и вопрос исследования этих утопий необходим для того, чтобы постепенно очищать от них российскую историческую науку.
Связь князя Олега с южнобалтийской Вармией/Урмией и таким образом — с титулом князя урманского имеет еще одно подтверждение. Это родство сакральных традиций городов Поморья с фразой князя Олега о Киеве «Се буди мати градом русским». Эта фраза безусловно уводит на южнобалтийское побережье, поскольку именно в Поморье была зафиксирована «материнская» классификация главного города Поморья. С. Гедеонов и А. Котляревский писали о том, что в латинских источниках отмечалось, что Щецин был старшим городом в Поморье, мать и глава всех городов поморских (Pomeranorum matremque civitatum). Известно, что Щецин был крупнейшим сакральным центом на Южной Балтии, где на холме стоял храм одного из великих божеств Триглава.
Относительно фразы князя Олега сложилось мнение, что термин «мати» здесь следует понимать как «метрополия»[955]. При этом особенно не задумываются над тем, что греческое «metropolis» от meter мать + polis город существовало совершенно в ином историческом контексте. В Древней Греции — это название города-государства по отношению к основанным им поселениях в чужих землях или обозначение для государства, владевшего захваченными им землями. Вряд ли общепринятое понимание термина «метрополия» подходит к летописной истории объединения Новгорода и Киева.
Как известно из рассказа летописи, в 882 г. Олег Вещий выступает в поход и присоединяет к своим владениям Киев. «И съде Олег княжа в Киевъ, и рече Олегъ: „Се буди мати градомъ русьским“». То есть в данном историческом контексте городом — княжеством, захватившим Киев, выступает Новгород. Следовательно, Новгород и есть метрополия. С какой же стати новгородскому князю Олегу ставить всё с ног на голову и завоёванной земле давать статус владетеля, а Новгород объявлять колонизованной периферией? Историческая мысль явно отрывается от всякой логики. Совершенно очевидно, что термин «мати» имеет здесь другое значение. Но всё дело в том, что этим термином историческая наука практически не занималась, удовлетворившись подставкой в летописный контекст значения «метрополии».
Невнимание исторической науки к термину «мати» объясняется тем, что термин наиболее полно раскрывается в весьма специфическом источнике — в древнерусском памятнике космогонического содержания, духовном стихе о «Голубиной книге». Ядро этого древнейшего произведения русской духовной культуры совершенно очевидно оформилось на глубине тысячелетий, но письменно тексты «Голубиной книги» были зафиксированы в XVIII в., как и многие произведения устной традиции. В «Голубиной книге» «мати» — это не просто «матерь» или «мать», этим словом обозначался главный, т. е. сакрально наиболее важный природный и социальный предмет (земля, море, возеро, река, город, церква, птица, зверь, гора, камень, дерево, трава). На вопрос: Кая земля всем землям мати, — «Голубиная книга» отвечала: «Свято-Русь земля — всем землям мати». Зафиксировано понятие «мати» и на уровне народного сознания. В словаре Даля относительно Волги приведено выражение: Волга всем рекам мати. То есть в народной памяти образ Волги для древних русов закрепился как образ наиболее священной реки, персонифицированной в образе Волги-матушки. Следовательно, при князе Олеге на вопрос Голубиной книги: «Который город всем городам мати», учреждался ответ: Киев «буди мати градомъ русьским», т. е. Киев наделялся ролью сакрального центра среди городов Руси, в соответствии с древнейшей мировоззренческой системой русов или в соответствии с древнейшей языческой традицией.
Теперь пора задать следующий вопрос: а по какой причине князь Олег использовал терминологию «Голубиной книги»? И здесь необходимо прояснить один важный момент, связанный с правлением его предшественника князя Оскольда. Сейчас собрано достаточно свидетельств источников о том, что князь Оскольд принял христианство после похода на Константинополь в 860 году. Вслед за князем крестились и многие русы. Сведения об источниках и литературе по этой проблеме собраны в книге С. В. Шумило «Князь Оскольд и христианизация Руси»[956]. Но видимо, с какого-то времени киевляне стали проявлять недовольство князем ли Оскольдом, или новой религией, или тем и другим вместе.
Поэтому вокняжение Олега в Киеве было не столько результатом захвата, сколько результатом сговора его с киевлянами, желавшими свергнуть князя-христианина. Еще Татищев писал: «Блаженный же Оскольд предан киевляны и убиен бысть, и погребен на горе, иде же стояла церковь святого Николая…»[957], т. е. консервативные круги киевского общества пожелали возврата к своим тысячелетним традициям, носителя которых они видели в князе Олеге и которые в то время сохранялись и на Балтийском Поморье, и вероятно, на Новгородчине. Совершенно очевидно, что южнобалтийские сакральные традиции были родственны древнерусской духовной архаике. В разные эпохи они связывали, наверняка, Русскую равнину и Южную Балтию. Ход истории мог время от времени прерывать эти связи, но память народная хранила знание о них и вызывала их из небытия тогда, когда ощущалась потребность. Так было и при вокняжении князя Олега в Киеве. При учреждении основ своего государства, определив Киев на роль южнорусского сакрального центра, князь Олег как бы очертил границы объединенной Руси с севера на юг. Естественно, сделать это он мог только в том случае, если сам принадлежал к этой древнерусской сакральной традиции, запечатленной в «Голубиной книге»[958].
Как справедливо подчеркнул исследователь «Голубиной книги» М. Л. Серяков, князь Олег при учреждении основ своего государства, определив Киев как «мати», использовал религиозно-философскую терминологию «Голубиной книги» и этим символическим актом восстановил космический миропорядок в только что созданном им Древнерусском государстве, включив туда Киев, а через него и всю страну в общий контекст древнерусской
