на него.
— Да, точно.
— Попробуй, — осмелился он, ухмыляясь. — Продолжай.
Мои глаза расширились, и я дернулась назад.
Я не верила, что он не выполнит угрозу.
Моя реакция только заставила Джонни смеяться сильнее.
— Перестань так на меня смотреть, — приказал он, прижимая руку к боку, чтобы удержаться от смеха.
— Например, как? Я ничего не делаю! — Возразила я, не в силах сдержать улыбку, расползающуюся по моим губам. — Это ты угрожаешь вырвать мне язык.
— Это из-за твоих широко раскрытых глаз и нервного взгляда, — объяснил Джонни, всееще смеясь про себя. — Не волнуйся, — задумчиво произнес он, улыбаясь мне сверху вниз. — Я не буду красть твой язык.
Я изобразил недоверие:
— Я не уверена, что верю тебе.
— Ты мне веришь, — подтвердил он.
— О, я верю? — Я выгнула бровь. — Почему ты так уверен?
— Потому что ты мне доверяешь, — ответил он с огромной мегаваттной улыбкой.
— Я никому не доверяю, Джонни, — тихо поправила я, чувствуя, как мое беззаботное настроение испаряется в воздухе, сменяясь знакомой тяжестью отчаяния, которая нависла над моей головой, как постоянная дождевая туча.
Джонни долго молчал, очевидно, обдумывая мои слова.
— Из-за чего-то, что произошло? — он, наконец, спросил. — В твоем прошлом?
— Из-за многих вещей, — это все, что я ответила, не в силах и не желая давать ему больше.
— Плохие вещи? — он нажал, голос низкий и испытующий.
— Личные вещи, — прохрипела я, не любя внезапный и серьезный оборот, который принял этот разговор. Я прочистила горло, а затем добавила: — приватные вещи.
— Вещи, из-за которых людям трудно доверять, — наконец предположил Джонни, внимательно наблюдая за мной.
— Нет. — Покачав головой, я крепко сжала руки и тяжело выдохнула. — Вещи, которые делают доверие к людям невозможным.
— Ты хочешь поговорить об этом?
Я покачала головой.
— Ты знаешь, что они говорят об общей проблеме, — настаивал он.
— Не всегда, — прошептала я.
Он долго изучал меня, очевидно, обдумывая мои слова.
— Хочешь знать, что я думаю? — он, наконец, спросил.
— Давай.
— Я думаю, что ты не хочешь никому доверять, — заявил он, продолжая настаивать на большем. — Но ты доверяешь мне вопреки себе.
Я открыла рот, чтобы отрицать это, но остановилась, озадаченная его словами.
Был ли он прав?
Доверяла ли я ему?
Возможно, я делала это по-своему необычно.
Я имею в виду, я верила, что он не будет намеренно пытаться причинить мне боль или саботировать меня.
Я верила, что он хороший человек с добрым сердцем и прекрасным умом.
Но всеостальное?
Страшные части?
Ужасающие чувства, которые он вызывал, о которых я не осмеливаласьдаже читать из-за страха перед неизвестным?
Я не была так уверена.
— Потому что ты можешь, Шэннон, — голос Джонни прорвался сквозь мои мысли. — Ты можешь доверять мне. — Его пристальный взгляд был прикован к моему, его поразительно напряженные голубые глаза прожигали дыры внутри меня. — Я не причиню тебе вреда.
— Я тебя не боюсь, — парировала я, защищаясь, чувствуя себя сбитой с толку его пугающе точной оценкой.
— Хорошо, — спокойно ответил Джонни, глядя мне в глаза. — Я не хочу, чтобы ты боялась.
— Ну, я не боюсь.
— Я рад.
Чувствуя себя невероятно незащищенной и уязвимой, я просто сидела, не в силах составить связное предложение, и смотрела на парня, который с самого первого дня бросал мое сердце через край.
Он тебя подведет, — утверждала защитная часть моего мозга. Он причинит тебе боль больше, чем все остальные.
— Я не буду, — заявил Джонни, по-видимому, способный читать мои мысли. — Все, к чему ты привыкла, — продолжил он, глядя мне в глаза. — Или к кому ты привыкла. Что бы ни было причиной этого печального взгляда в твоих глазах … — он сделал паузу, чтобы провести большим пальцем по моей скуле. — Это не я, я не такой, и я не поступлю так с тобой.
— Ты обещаешь? — Прошептала я, затем быстро упрекнула себя.
Когда я волновалась, я всегда просила обещания.
Это была ужасная привычка, которую я приобрела, проведя годы своей жизни в постоянном состоянии неопределенного беспокойства.
Обычно я просила у своего брата таких обещаний, и Джоуи снабдил меня ими в изобилии, чтобы немного снять стресс.
Хотел ли мой брат сдержать эти обещания или нет, это маленькое подтверждение, каким бы невозможным или нелепым оно ни было, на какое-то время успокоило что-то внутри меня, сделав жизнь немного более сносной.
— Я обещаю, — удивил меня Джонни, сказав.
В тот момент, и этими двумя короткими словами Джонни Кавана, сам того не ведая, пробил дыру в стене вокруг моего сердца.
— Пожалуйста, не делай этого, — умоляю я, отчаянно пытаясь залатать дыру, которую он оставил во мне, с помощью убеждений вроде: «Не привязывайся, потому что он скоро уйдет, и прошлых событий, таких как ночь, когда он причинил мне боль, или, что еще хуже, ночь, когда он отверг меня».
Джонни нахмурился:
— Не делать что?
— Не давай обещания, — выдохнула я, сердце колотилось о грудную клетку. — Пожалуйста, не надо.
— Я только что сделал это, — сказал он мне без извинений. — Оно уже там, и я не заберу это обратно.
Мой желудок перевернулся.
Мое сердце сжалось.
Все мое тело дрожало.
Это небезопасно, предупредил мой мозг.
Игнорируй его.
Защити себя.
Не впускай его.
— Я не беру назад свое слово, Шэннон, — добавил Джонни. — Так что тебе просто придется с этим смириться.
Затем он переключил свое внимание на блокнот, который все еще держал в руках, и начал что-то яростно черкать внутри, прежде чем вернуть его мне примерно через минуту.
— Что ты скажешь? — спросил он с ухмылкой.
Я взглянула на страницу и подавила смех.
Аккуратными заглавными буквами были написаны слова: Шэннон, как река. Пожалуйста, будь моим другом?
Под надписью были нарисованы две нарисованные от руки коробки.
На одной коробке было написано «да», а на другой — «нет».
В поле «да» был смайлик.
У коробки «нет» было грустное лицо.
Внизу страницы были слова: Подписано рядом со слегка изогнутой строкой с его подписью, нацарапанной поперек нее. Под строкой с именем Джонни была пустая строка для моего имени, и он датировал записку 10 января 2005 года, мой первый день в Томмен.
Примечание, в котором говорится: Шэннон обещает не подавать в суд на Джонни, когда он подпишет контракт с «the pros», за любые травмы, которые он мог или не мог причинить ей в день, указанный выше. «Это действительное заявление об отказе от ответственности, я тебя не обсираю» — заняло последние несколько строк страницы.
Это было смешно, восхитительно, и я не могла стереть глупую улыбку со своего лица.
— Честно говоря, я думаю, что
