– Вы должны сковать ее! Господи! Она примет ваши цепи! Вы должны – Т’иам уже проявляется. Она здесь все уничтожит.
Увечный бог почувствовал, что у него перекашивается лицо.
– Сковать ее? Мне, самому проведшему в цепях целую вечность? Нельзя требовать от меня подобного!
– Если не сковать, она умрет!
– Значит, смерть станет ее освобождением!
– Господи, если она умрет, умрем мы все. Умоляю, скуйте ее!
Он уставился на смертного.
– Она примет цепи?
– Да! Но скорей – Д’рек под нами умирает!
– Но моя сила чужда этому миру, смертный, я не в состоянии ее здесь использовать.
– Найдите способ! Вы должны!
Он был свободен. Он мог просто уйти отсюда. Оставить этих смертных – ему не способна повредить даже убийственная мощь Отатаралового дракона. В конце концов, отатарал – не более чем корочка на ране, которой этот мир защищается от инфекции. От какой инфекции? Да от меня!
Увечный бог опустил свой взгляд на смертного. Он упал на колени, как это делают все сломленные смертные. Против жестокости этого мира, этого и любого другого, смертным остается только падать на колени.
Даже перед чуждым богом.
А как же любовь, которой я обладаю? Может, во мне не найдется ничего… хотя нет, любовь чуждой не бывает.
Он закрыл глаза, отворил свое сознание этому миру.
И обнаружил, что его ждут.
Два Старших бога взяли его за руки – так мягко, что у него сжалось сердце. В этом месте все было выровнено сокрушительным давлением, остались лишь тьма и пляшущий в нескончаемом танце ил. Со всех сторон бушевали потоки, но их не достигал ни один – боги не подпускали.
Нет, на такое был способен только один из двух Старших, и звали его Маэль Морской.
Они повели его по равнине, по океанскому дну, не знающему солнечного света.
Туда, где стоял на коленях еще один смертный, – но от него осталась лишь душа, пусть даже сейчас она на какое-то мгновение вновь вернулась в давно покинутое тело: плоть тронута тленом, вихрящиеся татуировки словно стремятся уплыть прочь с обнаженной кожи вместе с течением. Он стоял на коленях, опустив руки, погрузив их глубоко в ил, словно искал там потерянную монету, драгоценное сокровище, некий сувенир.
Когда он поднял к ним голову, Увечный бог понял, что он слеп.
– Кто это? – спросил смертный. – Кто он, столь жестоко прибитый к дереву? Прошу вас, умоляю – я не способен видеть. Прошу, ответьте мне. Это он? Он пытался меня спасти. Этим не должно было кончиться. Не должно!
Заговорил Старший бог, который не был Маэлем Морским.
– Геборик, ты спишь, и сон твой – это не беседа. Только монолог. Ты заключен в своем сне, Геборик Призрачные Руки.
Смертный, которого звали Геборик, покачал головой.
– Вы не понимаете. Я разрушаю все, к чему прикоснусь. Друзей. Богов. Даже девочку – я и ее потерял, отдал Вихрю. Я всех потерял.
– Геборик Призрачные Руки, – сказал Маэль, – ты намерен наполнить океан своими слезами? Если ты полагаешь, что это свежая идея, знай: эти воды именно так и были наполнены… очень давно.
Другой Старший бог произнес:
– Геборик, ты должен очнуться от этого сна. Должен освободить руки – они того ждали с самого острова. Они коснулись нефрита, приняли его, теперь внутри тебя живет миллион потерянных душ, – принадлежащих вот этому чужому богу. Твои руки также коснулись отатарала, призывающего Корабас.
Но Геборик вновь уронил голову, зашарил руками в иле.
– Я убил своего бога.
– Геборик, – сказал Маэль Морской, – от войны устают даже боги войны. Усталости, похоже, не знают лишь смертные. Но это не важно. Он отпустил тебе твою вину. Его кровь дала жизнь мертвым землям. Он полагает, что это достойная жертва.
– Но жертва, Геборик, будет напрасной, – добавил другой Старший бог, – если ты не пробудишься ото сна.
– Кто там, на дереве?
– Геборик, на дереве никого нет.
Невидящие глаза поднялись снова.
– Никого?
– Давай взглянем на твои руки, мой старый друг. Я пробудил все Пути, и они сейчас ведут в одно и то же место. В полость глубоко под курганом, вырытую челюстями Д’рек. Пойдешь туда с нами, Геборик?
– Под курган?
– Под курган.
– В курганах нет места сновидениям.
Старшие боги ничего на это не ответили, и когда Увечный бог взглянул на каждого по очереди, то понял, что они плачут, – он видел слезы на древних лицах, словно они стояли не на океанском дне, но в пустыне.
Или на израненной поверхности кургана.
Когда Геборик извлек руки из ила, одна засияла сквозь заклубившееся облако изумрудным светом, другая оказалась отатаралового оттенка. На лице его, обращенном к Старшим богам, вдруг отобразился испуг.
– Но я ведь не останусь там один? В этой полости?
– Нет, – ответил ему Маэль Морской, – больше никогда не останешься.
– Кто был на дереве?
– Мы отправляемся к ней, Геборик Призрачные Руки.
Они двинулись, и Увечный бог почувствовал, как магия этого мира тянется к ним, уплотняется, соединяясь, чтобы проложить дорогу.
Потом он увидел впереди свет фонаря – и фигуру, указывающую им путь, все время оставаясь далеко впереди.
Казалось, путешествие заняло целую вечность. Время от времени сверху, из мрака, опускались различные предметы, вздымая в придонные потоки тучи ила. Он видел корабли из дерева, корабли из железа. Он видел трупы змееподобных чудовищ. Он видел целые ливни из обглоданных акулами человеческих тел, опускавшихся на дно сапогами вниз, словно готовые идти – даже, может статься, присоединиться к их процессии, – но потом ноги подгибались и ил становился для них постелью.
Ему казалось, что он видит, как за ними с расстояния следят отливающие зеленым и синим всадники.
Свет фонаря вдруг приблизился, и Увечный бог понял, что их проводник стоит рядом с пещерой, выгрызенной в огромном утесе.
Достигнув входа в пещеру, оба Старших бога остановились и поклонились проводнику, но призрачная фигура никак им не ответила, просто отвернулась, словно готовая забрать свой фонарь на другой путь. Чтобы вести других к их собственной судьбе.
Пройдя через извилистый тоннель, они оказались в огромной полости.
