Книга Рай с привкусом тлена - Светлана Бернадская

неприязни к Киму. Прежде я считала его досадной занозой в нашем и без того непростом браке, но теперь, когда я поняла, что мой муж искренне любим — пусть и мужчиной, пусть и невольником, — мое сердце смягчилось. И когда мы случайно встречались взглядами, в темных глазах раба я не видела враждебности и испуга. Скорее, в них светилась немая благодарность.

А вот встречи с Джаем давались мне нелегко. Несмотря на то, что муж не верил в мою верность данному слову, я очень старалась держать свои низменные желания в узде и вести себя благопристойно. Джай, однако, не разделял моих целомудренных порывов. Если мне с помощью невероятных усилий удавалось воздерживаться от поцелуев, не подходя к нему близко, то он смотрел на меня голодным взглядом, недовольно поджимал губы и всем своим видом выражал смертельную обиду.

Каждый раз, покидая контору после встречи с ним, я хвалила себя за стойкость. Понимая, тем не менее, как нелегко мне дается эта самая стойкость. Я старалась прислушиваться к своему телу, ожидая первого шевеления ребенка и отыскивая в себе признаки будущего материнства, но замечала лишь то, как непривычно налилась грудь, как заблестели волосы, как незаметно прошла утренняя тошнота и вернулся аппетит, возвратив и румянец моим бледным щекам.

Разглядывая отражение в зеркале, я казалась себе красивой. А заглядывая в серые глаза Джая — чувствовала себя бесконечно желанной.

Он часто снился мне по ночам. И после таких снов, где я бессовестно нарушала запреты мужа и вытворяла с Джаем постыдные вещи, я просыпалась, охваченная пожаром желания, и долго не могла найти себе места.

Через несколько недель в порт Кастаделлы прибыл корабль с севера. В этот день посыльный с пристани принес мне письмо от дядюшки. И я могла прочитать его первой! Стоял самый разгар дня, Диего должен был вернуться из Сената только к вечеру, Изабель слегла после обеда с мигренью, Хорхе укатил на лесопилку. Я до самого вечера предоставлена сама себе!

С каким невыразимым счастьем я читала скупые строки, написанные знакомым, убористым дядиным почерком! Хвала Творцу, тетя Амелия и сам дядя Эван на здоровье не жаловались. Зима — подумать только, у них там была зима, с настоящим снегом и морозами! — выдалась ранней и суровой, но запасенный с лета и осени щедрый урожай, уверял дядюшка, позволит челяди и крестьянам перезимовать без нужды. Мари, старшая из моих кузин, уже помолвлена с достойным и весьма симпатичным молодым человеком — наследником нашего благородного соседа. Письмо от Мари, тщательно запечатанное и трогательно перевязанное розовой ленточкой, прилагалось тут же, несравнимо более пухлое, чем дядюшкино, — его я оставила на потом.

Дядя поздравлял меня с беременностью и выражал надежду, что вскоре я смогу подарить мужу наследника. Интересовался, действительно хорошо ли мне живется на юге, хотя в своем первом письме я старалась ничем его не огорчать и писала о новой семье только приятные вещи.

Дальше почти целый лист посвящался политике. Дядя писал, что получил поддержку от короля в некоторых вопросах сотрудничества с Саллидой. О том, что предложил новый проект военного контракта между нашими государствами. Перечислял пункты взаимного договора, о котором так пекся Диего, которые, вероятно, будут одобрены Малым Советом. По другим пунктам все еще ведутся дебаты, а некоторые пункты, как, например, отмена рабства, по-прежнему являлись камнем преткновения между Аверлендом и Саллидой.

Я поверхностно пробежала глазами по сухим выдержкам и обоснованиям принятых решений и спрятала письмо в поясном кармане, чтобы вечером показать Диего. Теперь меня охватило радостное предвкушение: ведь меня ждало письмо от кузины! С замирающим сердцем я потянула за концы розовую ленточку, сломала печать, и…

…Настойчивый стук в дверь заставил меня отвлечься от приятного занятия. С досадой я сунула непрочтенное письмо за пояс и открыла дверь.

— Госпожа! — глаза Лей блестели лихорадочным блеском. — Ее нашли!

— Кого? — опешила я.

— Изен, жену бойца Жало! — изящные губы Лей расплылись в искренней улыбке. — Разве не помните?

— Неужели? — ахнула я. — И где она?

— Там, за воротами, вас дожидается работорговец Кайро. Он привел ее и даже готов продать вам. Но стража не хочет его впустить без вашего позволения.

Даже не дослушав ее, я стрелой помчалась во двор.

Лей не солгала: торговец Кайро, в неопрятной мешковатой одежде, топтался за коваными воротами и почесывал круглый живот. На его волосатую руку была намотана толстая веревка, которая крепилась к ошейнику невысокой худенькой женщины с несчастным лицом. К юбке женщины жались двое детей — девочка и мальчик, на вид лет пяти и семи, — которых она крепко прижимала к себе.

— Впустите их, живо! — распорядилась я, и рабы-стражники нехотя послушались. Торговец, очевидно, не вызывал у них доверия.

Я не стала приглашать торговца Кайро в сад и даже не предложила ему присесть на резную мраморную скамейку у входа. Мое внимание целиком поглотила женщина, которая затравленно озиралась вокруг.

— Ты Изен? — спросила я ее без обиняков.

— Да, госпожа, — ответила она покорно — с тем же самым сильным горным акцентом, который коверкал речь Жало.

Я в волнении сплела пальцы перед грудью.

— Как зовут твоего мужа?

Потрескавшиеся то ли от жары, то ли от обезвоживания губы женщины дрогнули, уголки рта горько опустились. Она с опаской взглянула на Кайро, затем — с не меньшим испугом — на меня.

— Отвечай, когда тебя спрашивает госпожа! — взрыкнул Кайро и отвесил женщине тяжелую оплеуху.

Я вскрикнула от неожиданности, но женщина не издала ни звука, не заплакала и даже не прикрылась рукой. Ее голова безвольно дернулась, лишь длинные ресницы задрожали.

— Не смейте ее бить! — строго прикрикнула я на работорговца.

— При всем уважении, благородная донна, — недобро зыркнул на меня Кайро, — но вы не можете мне приказывать. Эта рабыня пока что не ваша.

— Сколько ты хочешь за нее?

— Это та, которая вам нужна? — прищурился Кайро.

Я невольно взглянула на грязную шею женщины — с левой стороны виднелось родимое пятно в виде полумесяца. Очень похожее на то, о котором говорил Жало.

— Да. Так сколько же?

— Тридцать золотых, — кровожадно облизнулся Кайро и с плохо скрываемым беспокойством заглянул мне в глаза. — Ее поиски обошлись дорого, а ее господин к ней нежно привязан, потому и запросил высокую цену. Себе не оставляю почти ничего, поверьте, донна, ведь я очень ценю уважение дона сенатора…

— Хорошо, — поморщившись от отвращения к этому ушлому торгашу, кивнула я. — Лей, позови сюда Аро, да пусть прихватит деньги.

— Да продлят добрые боги ваши дни на земле, благородная донна! — затараторил Кайро и принялся разматывать конец веревки со своей руки. — Она ваша!

Он протянул