благополучно? Чем ты занимался после возвращения?
– С семьёй всё благополучно, – сглотнув подступивший кислый комок, проговорил Бин. – Все живы-здоровы. Мама и Нара постоянно тебя вспоминают…
Бин решил, что Мэйлинн ни к чему знать правду. Он был уверен, что она тяжело воспримет вести о гибели почти всего семейства Танисти, поэтому предпочёл просто соврать. Поначалу это было ужасно тяжело, и слова, словно тяжёлые валуны, едва-едва выталкивались из пересохшего горла.
Бин рассказывал о том, как его мама целыми днями воспитывает подросшего Мартина, как они с отцом ходят на работу, на которой, кстати, его, Бина повысили до старшого артели. Он рассказывал о счастливой семье Алики, у которой наверняка всё будет хорошо, несмотря на то что муж ушёл на фронт. Он с глубокой нежностью описывал, как подросла Нара, став первой умницей и красавицей квартала.
Постепенно тягостное чувство покинуло Бина, уступив место какой-то безотчётной радости. Он фантазировал, он на ходу придумывал какие-то забавные истории из жизни его несуществующей семьи, и это неожиданно делало его счастливее. Он словно воскрешал своих родных, давая им возможность прожить так внезапно оборванную жизнь, подобно тому, как Мэйлинн дала второй шанс Колу. И в какой-то момент он поймал себя на том, что и сам уже почти верит в то, что говорит.
Мэйлинн слушала, улыбаясь мягкой счастливой улыбкой. Она сидела, полуприкрыв глаза, в своей излюбленной позе – обхватив колени руками и положив на них подбородок, наблюдая за солнцем, медленно погружающимся в пучины расплавленного золотого океана, и ощущала блаженство. Впервые за все эти долгие пять лет она почти забыла о том, что с ней случилось и кем она стала. Она украдкой смотрела на Бина, и, несмотря на бороду, несмотря на явно возмужавшее лицо, она по-прежнему видела в нём того смущённого и немного растерянного мальчишку, что шесть лет назад увязался за ней на поиски Белой Башни.
Чёрная Герцогиня не обманывала себя. Она понимала, что один разговор по душам на фоне заката ничего не изменит. Он не изменит то, кем она теперь была, он не изменит всего, что она наделала. Это – просто разговор, глоток прошлого, краткая передышка.
Бин, кстати, похоже, думал совсем иначе. Несмотря на свои двадцать шесть, он во многом оставался всё тем же наивным романтиком. Сейчас, поди, воображал, что сумел найти способ «спасти» Мэйлинн, вновь сделать её той, кем она была при их первой встрече. Лирра горько усмехнулась этой мысли лишь одним уголком рта – тем, который не мог видеть Бин.
А Бин продолжал говорить практически без передышки, словно боялся, что как только он остановится, всё это тут же исчезнет. Теперь он подробно рассказывал о недавнем путешествии. Он как раз говорил о переходе через пустыню, глядя, как неразличимо медленно уходит за горизонт последний краешек потухающего солнца, когда, мигнув, с удивлением увидел, что светило вновь висит над самой кромкой воды.
– Люблю закат, – улыбнувшись внезапной паузе в нескончаемом монологе Бина, пояснила Мэйлинн. – Пусть он случится ещё раз.
– Да, это здорово! – кивнул Бин. – И часто ты так делаешь?
– Нет, потому что иначе это быстро надоест.
– Я не о том, – покачал головой Бин. – Часто ты живёшь вот так, в мире иллюзий?
– Все мы живём в мире иллюзий, Бин, – вздохнула Мэйлинн.
– Ты отвечаешь, как мессир, – поморщился Бин. – Не прячь свои мысли за ворохом громких и красивых слов, тебе это не идёт.
– Я живу в мире Башни, Бин, – с печалью в голосе ответила Мэйлинн. – Быть может, тебе он показался бы миром иллюзий, но, возможно, всё на самом деле обстоит с точностью наоборот. Когда я была маленькой, я частенько подходила к большому зеркалу в нашей комнате в Наэлирро и стояла подолгу, гадая – кто из нас двоих является отражением? Я ли подошла к зеркалу, чтобы посмотреть на своё отражение, или же та Мэйлинн сделала это, чтобы увидеть меня? Я не могу объяснить тебе, Бин, что такое Башня и каков её мир. Вряд ли у нас вообще существуют слова для этого.
– Понятно, – буркнул Бин и замолчал. Вероятно, вновь почувствовал обиду.
Некоторое время молчала и Мэйлинн, словно ведя какой-то внутренний диалог.
– Оправляйтесь в Тавер и там разыщите ярла Таркхейна, – наконец произнесла она. – Постарайся запомнить это имя. В городе расспросите любого, где расположились келлийцы, вам всякий покажет. Я предупрежу его, что вы приедете, он будет ждать. Он и доставит вас ко мне.
Лицо Бина озарилось такой радостью, что у Мэйлинн сжалось сердце.
– Это ничего не значит, – печально предупредила она. – Я просто хочу дослушать твою историю.
– Я понял! – парень всё-таки расплылся в счастливой улыбке, и казалось, что он готов пуститься в пляс.
– Хорошо, тогда иди. А я ещё посижу, полюбуюсь закатом.
– До встречи, Мэй!
Бин поспешно вскочил на ноги и, улыбнувшись лирре на прощание, повернулся спиной к солнцу и пошёл неизвестно куда. Вообще это было довольно странным – куда-то уходить, раз это был всего лишь сон. Однако парень и не подумал обсуждать просьбу Мэйлинн – раз она сказала идти, значит надо идти.
Какое-то время он брёл, не замечая, что мир вокруг него словно начал истираться, бледнеть и терять краски. Однако сам Бин этого не видел, а точнее не придавал этому значения. В тот момент это казалось ему вполне естественным. Так он шёл до тех пор, пока закатный берег неизвестного моря не превратился в серый однородный туман. Он продолжал идти, пока не наступила темнота.
***
– Мессир! Можно войти? Мессир!
– Во имя всех богов, юноша! – дверь приоткрылась и показалась заспанная физиономия мага. – Вы колотите в дверь так, что она едва не слетает с петель! Что случилось? И имейте в виду…
– Она говорила со мной! – выпалил Бин, бестактно перебив мага и не дав ему закончить угрозу.
– Мэйлинн? – Каладиус сориентировался мгновенно, и сонливость тут же слетела с его лица.
– Да! – выдохнул Бин.
– Заходите скорее, покуда вы не подняли на уши всю гостиницу! – маг отстранился, чтобы дать парню пройти.
Бин буквально ворвался в комнату мага, в темноте сметая так некстати попавшийся на пути табурет и столик с какими-то жалобно звякнувшими принадлежностями волшебника.
– Умоляю, осторожней, мой неуклюжий друг! – взмолился Каладиус.
Масляная лампа, очевидно, стояла именно на столике до того момента, как вошёл Бин, так что теперь искать её на полу было бессмысленно. Каладиус помнил, что где-то в комнате был и подсвечник со свечами, но сейчас никак не мог сориентироваться, так что просто зажёг магический светляк, придавший разорённой Бином комнате немного
