В 1921 году «Протоколы» были разоблачены британской прессой как фальшивка. В номере «Спектейтора» за 27 августа лорд Сайденхэм дал им точную характеристику: пропагандистское прикрытие, придуманное царской полицией для оправдания еврейских погромов. «Таймс» отметила явные заимствования из сочинения Мориса Жоли «Диалоги между Макиавелли и Монтескье». В литературном мире существовала подобная подделка — появившийся в XVIII веке «Оссиан». «Протоколы» стали ее аналогом в мире политики. Их популярность трудно понять, если не принять во внимание своеобразную духовную атмосферу, сложившуюся после Первой мировой войны. Как писал американский историк Уолтер Лакер, «оптимизму европейцев, сложившемуся в течение многих лет мира и процветания, был нанесен грубый и жестокий удар. Для многих мировая война разразилась как гром среди ясного неба; бессмысленная бойня унесла с собой миллионы жизней и принесла чудовищные материальные разрушения… Возникли естественные вопросы о причинах этой катастрофы и последовавших чудовищных потрясениях, на которые многие искали возможно более простые ответы».
Почему многих устроили ответы, содержавшиеся в откровениях «сионских мудрецов»? Дело в том, что после войны немало евреев оказалось у вершин властной пирамиды. В качестве одного из «мудрецов» некоторые прямо называли Вальтера Ратенау, который в свое время был одним из членов «ближнего круга» Вильгельма. Много евреев было среди революционеров, которые низвергли монархические режимы в России и Германии. Для представителей правых кругов «Протоколы» представляли собой нечто вроде алиби, позволяя им снять с себя самих обвинение в том, что они привели страну к поражению. Евреи стали козлами отпущения; по словам того же Лакера, «образ внешнего врага стал хорошим психотропным средством».
Антисемитизм Вильгельма, бесспорно, отличался от антисемитизма Гитлера — главным образом тем, что опирался на христианскую традицию. Вильгельм считал, что «законопослушание и вера» — это основные черты христианства, и неизменно повторял это в ежедневных доорнских проповедях. В одной из таких проповедей, произнесенной в 1926 году на праздник Крещения, экс-кайзер довольно четко сформулировал свое кредо: Германию погубили «еврейские толстосумы», подготовившие «удар в спину». Историк Виллибальд Гутче (он начал свою научную карьеру в бывшей ГДР) приводит следующее высказывание Вильгельма: «В то время как мои генералы, офицеры и вся моя храбрая армия сражались на фронте, чтобы добыть победу, те, кто оставался в тылу, все они, и народ, и бездарные политики, обманутые, совращенные и подстрекаемые евреями и Антантой, обрекли страну на поражение».
Апологет Вильгельма Вирек попытался найти некоторое рациональное объяснение бешеному антисемитизму своего героя и одновременно показать, что этот феномен носил у него в общем-то ограниченный характер. По его словам, объектом ненависти Вильгельма были главным образом журналисты, «которые кокетничали своим радикализмом и стимулировали разного рода подрывную деятельность». Однако, утверждает он, Вильгельм «никогда не позволял своим предрассудкам возвести барьер между собой и теми его подданными-евреями, которые верно служили своей стране, которые ощущали себя в первую очередь немцами, а уже потом — евреями… Он неодобрительно относился к смешанным бракам, но не препятствовал присвоению евреям офицерских званий — а мог бы!». К сожалению, Вирек игнорирует то, в каком направлении шла эволюция взглядов экс-кайзера; иначе ему пришлось бы признать, что предрассудки в конце концов подавили всякие иные, более здравые импульсы.
Какой безумный характер принял антисемитизм Вильгельма в последние годы его жизни, наглядно видно из его переписки с графиней Альвиной фон Гольц. Тогда уже шла новая война — Вторая мировая, Вильгельму были известны те репрессии, которым Гитлер подверг евреев рейха, совсем недолго было до «окончательного решения», согласно которому все еврейское население Европы подлежало полному физическому уничтожению. И что же? Письма экс-кайзера пышут такой ненавистью к несчастным жертвам нацистского террора, что невольно закрадывается мысль, что их автор был явно не в своем уме. Может быть, болезнь, которая свела его в могилу, вначале помутила его рассудок? Читатель волен судить сам: в послании от 28 июля 1940 года он сообщал графине, что главное оружие сатаны — это «интернационализм, творение евреев, которые с помощью масонов совращают забывшие о Боге нации такими словечками, как свобода, равенство и братство». Или вот такой шедевр мысли: «Ныне мы видим перед собой то же лицо Антихриста, каким оно являлось миру со времени Голгофы: евреи, масоны, мировое еврейство и их власть золотого тельца. Двадцать лет со времени позорного Версальского договора Господь дал им, чтобы одуматься. И что же они надумали — по наущению сатаны? Вторую мировую войну — чтобы установить мировую еврейскую империю, империю Антихриста! Но тут Господь вмешался и разрушил этот дьявольский план! Мы должны быть рядом с ним в борьбе за то, чтобы теперь изгнать иудеев из Англии — так же, как их изгнали с континента».
Графиня, к ее чести будь сказано, не согласилась с оценками Вильгельма и откровенно написала ему об этом. Вильгельм решил переубедить приятельницу. В следующем своем письме он добавил кое-что личное к своему «теоретическому» бреду: евреи «были и остаются врагами всех христиан… Евреи приходили и ко мне, я помогал профессорам-евреям. И чем мне ответили? Насмешками, презрением, мировой войной, изменой, Версалем и революцией!.. Именно евреи, эти слуги Антихриста, развязали теперь новую войну». Комментарии здесь, как говорится, излишни.
X
Вильгельму пришлось испытать немало неприятных минут, знакомясь с мемуарными работами своих современников — свидетелей его жизненной драмы. Выход третьего тома «Размышлений и воспоминаний» Отто Бисмарка удалось задержать, но ненадолго. Вильгельм отреагировал на его появление ворчливым комментарием: в книге о многом умалчивается. Пожалуй, самым сильным ударом для него были мемуары Бюлова. Иоахим фон Рейхель, проинтервьюировавший экс-канцлера в Риме, изложил его взгляды в простой формуле: все, что делал он, Бюлов, было правильно, а все, что делал кайзер, — неправильно, — эта точка зрения отразилась в мемуарах. Вильгельм, естественно, был уверен, что все происходило с точностью до наоборот. Не меньший гнев бывшего кайзера вызвали и три тома изданного посмертно дневника Вальдерзее. Уязвленное самолюбие не помешало, впрочем, Вильгельму послать венок на похороны Бюлова, а также семье скончавшегося вскоре Макса Баденского. Книги, подобные сочинению Цедлиц-Трютцшлера, в которых смачно описывались византийские нравы его двора, Вильгельм отметал как «дрянные поделки», тем не менее они его явно задевали. Обитатели Доорна отмечали, что они вызывают у него «приступы бешенства».
Более спокойно Вильгельм воспринял мемуары Бетман-Гольвега (в них яда было поменьше) и бывшего британского министра обороны Холдена (равно как и книги о нем): этот человек был ему всегда симпатичен. Его интересовала тема британской военной пропаганды, и он нашел богатый материал по ней в книге «Секреты Кроу-Хауса» (речь шла о здании на лондонской Керзон-стрит, где английские короли прессы оттачивали свои перья в кампании дискредитации немецкого противника и их правителя). Разумеется, больше всего ему нравились книги, в которых он находил подтверждение своим взглядам. Большое удовлетворение он испытал, в частности, от чтения трудов Кейнса и пацифиста Э.Д. Мореля, который в своей книге «Правда о войне», вышедшей в 1916 году, утверждал, что ее виновниками были русские и лорд Грей.
