которого сидел Лазоверт, наряженный в кожаную шоферскую форму.
– Про все твои беды знаю, Феликс, – сказал Распутин, садясь в автомобиль и подтыкая под себя полы шубы, – помогу! У Бога эту помощь вымолю!
Над родом Юсуповых висело некое странное заклятье: наследники рода не жили дольше двадцати шести лет, многие не могли переступить через эту черту – обязательно что-нибудь происходило.
Невольно вспомнился день рождения старшего брата Феликса Юсупова – Бориса. Борису исполнилось двадцать шесть. Накануне дня рождения, вечером, Борис пришел к Феликсу – грустный, тихий. Долго сидели, говорили.
Прощаясь, Борис сказал Феликсу:
– Если я умру, то, наверное, попаду в иной мир. Думаю, что он есть. Если он есть, то я приду к тебе, Феликс, и сообщу об этом.
Феликс, успокаивая брата, пробовал найти нужные слова, но не нашел – они никак не приходили на язык, – махнул рукой и улыбнулся:
– Не дури, Боря!
День рождения прошел весело, без неприятностей. О разговоре ни Борис, ни Феликс не вспоминали.
Борис был влюблен в одну женщину, которую в высшие круги не пускали, – за ней шлейфом тянулась худая слава. Женщина была ошеломляюще красива – Бог наградил ее редкой внешностью. Из-за этой женщины Борис поссорился и был вызван на дуэль.
Через несколько дней он был убит – пуля уложила его наповал. Бориса похоронили под Москвой, в нынешнем Архангельском – родовом имении Юсуповых. До сих пор цел памятник на его могиле – скорбное каменное изображение юноши, склонившего голову.
Смерть брата ошеломила Феликса Юсупова – значит, и он обречен, значит, и он не переступит через двадцатишестилетний порог, умрет, как и Борис? От чего только умрет? От пули, от яда, от петли или от неизлечимой болезни?
Как-то после похорон Феликс сидел дома в столовой, читал книгу. Вдруг с тихим скрипом отворилась дверь, и на пороге столовой возник… Борис.
Он молча посмотрел на брата, постоял немного и так же тихо закрыл дверь.
Феликс даже ничего сообразить не успел, сердце у него забилось учащенно, тревожно, подпрыгнуло вверх, застряло где-то в глотке, дало знать болью. Придя в себя, он кинулся в коридор – никого. Начал заглядывать подряд во все комнаты – тоже никого. Но ведь он точно видел Бориса – Борис был в доме!
Уж не эту ли боль, не этот ли злосчастный рубикон, который никак не удается перейти, имел в виду Распутин?
Наверное, этот.
Как бы там ни было, участь Бориса обошла Феликса Юсупова – возможно, Распутин помог, Феликс Феликсович умер почтенным старцем. До глубокой старости дожила и Ирина Юсупова. И если бы не бедность, все было бы у них хорошо. Но так, чтобы все было хорошо, не бывает.
Вот, пожалуй, и все о героях этого длинного повествования.
От автора
Примерно около года я просидел в распутинском архиве, приходя каждый день, как на работу, в темное, с узкими окнами, насквозь пропахшее старой бумагой и духом времени здание, расположенное в центре Большой Пироговской улицы. Мне довелось перебрать своими руками много документов, я видел корявые распутинские записки: «люби миня бес корыстно» и традиционные – «милай дарагой…», познакомился с бумагами различных министерств, с личными делами членов царского правительства, с письмами и доносами, с объяснениями дворников и генералов, простых солдат и депутатов Государственной думы целых четырех созывов… Помогала мне в этой трудной работе милейшая Зинаида Ивановна Перегудова, заведующая отделом хранения документов по истории Российской империи Государственного архива Российской Федерации, которой я хочу высказать самые теплые слова благодарности.
История российская – штука крайне запутанная, со множеством белых пятен, разноречивая. И вообще, история – единственная, пожалуй, наука, которую все время перекраивают кому-нибудь в угоду, из нее постоянно вырывают старые страницы и вклеивают новые. Было это раньше, есть это и сейчас.
Работа над романом шла несколько лет. Пришлось перевернуть гору документов. Очень часто в бумагах не совпадали даты, факты, свидетельства очевидцев, иногда получалось так, что Распутин в один и тот же день находился в Питере, в Киеве и в селе Покровском… Но он-то никак не мог находиться сразу в трех местах! Это невозможно даже ныне, при современной технике передвижения.
Полно ошибок: например, секретарь Распутина Симанович пишет, что железнодорожная катастрофа, в которую попала Вырубова, произошла в 1913 году, в других источниках дается другая дата, но катастрофа-то произошла зимой 1915 года, второго января. За время с 1913 по 1915 год столько воды утекло, столько произошло разных событий! И главное – началась война. Первая мировая война.
Таких несостыковок сколько угодно. Точно так же много провалов, белых пятен, которые обязательно надо было домыслить, прописывать, подтверждать побочными фактами, выловленными в газетах той поры и в документах.
Раньше мне казалось, что роль Распутина в падении царского трона, во-первых, здорово преувеличена – он ведь был совершенно никем, некой похмельной отрыжкой в Царском Селе, не больше, а во-вторых, на него возвели много напраслины, и я именно с таким ощущением начал писать это исследование (роман, повествование – можно назвать как угодно, потому что четкого, отмеренного литературными канонами-рамками жанра здесь нет), собирался рассказать о добрых делах «старца», каковые, несомненно, тоже имелись, но когда погрузился в материал, увидел, сколько грязи было в России той поры, как грязен был сам Распутин, как здорово попахивало гнилью с царского подворья, то закончил рукопись, относясь к Распутину совсем по-иному: со знаком минус.
Хотя с точки зрения беспристрастной истории я, может быть, и не имел на это права.
А с точки зрения литературы?
С точки зрения автора, кое-какие сюжетные линии я даю с собственными поправками на «скорость ветра» и отсутствие промежуточных реперных точек, – да и выхода иного у меня просто нет: документальные свидетельства-то исчезли, образовались провалы, через которые я обязан был как литератор проложить мостки, что я, естественно, и сделал. О чем, собственно, и сообщаю вам, дорогие читатели.
Впрочем, что касается главного, основных событий и прежде всего самого Григория Ефимовича Распутина, то все так и было, и «старец» показан таким, каким он и был в жизни. Да и другим он быть просто не мог.
Москва – пос. Внуково 1991–1996 гг.
Комментарии
Валерий Дмитриевич Поволяев родился в 1940 году на Дальнем Востоке. Окончил художественный факультет Московского текстильного института и сценарный факультет ВГИКа. Автор пятидесяти с лишним книг, в том числе романов «Всему свое время» и «Первый в списке на похищение», сборников повестей и рассказов: «Не убей меньшого брата», «Коррида в пятницу вечером», «Тихий ветер памяти», «Какого цвета звезды в Севилье», «Кто слышал крик аиста», «Лисица на пороге» и др.
Произведения Валерия Поволяева переведены на многие иностранные языки. Он является лауреатом нескольких литературных премий. Неоднократно бывал в различных горячих точках. В.Д. Поволяев – действительный член Русского географического общества, член-корреспондент Международной академии информатизации.
Стр. 8…на Сахалин… – Остров Сахалин с середины XIX столетия служил местом каторги и ссылки.
Стр. 9…вместе с тощим сидором. –
