чем представить на твое рассмотрение. Пожалуй, так я и поступлю, а сейчас давай обратимся к другому предмету.
И дальше разговор перешел на разные незначительные темы. Аморассан старался держаться непринужденно, но у него не получалось: он был рассеян, скован неловкостью, и беседа не клеилась. Наконец Ибрагим избавил от мучений и своего визиря, и себя самого, позволив тому удалиться, и Аморассан поспешил домой. Едва он уединился в своих покоях, как перед ним предстала дева-дух.
Дух. Видишь, я верна своему слову: не стала ждать, когда ты меня позовешь.
Аморассан. Отвечай сейчас же: что означало твое неожиданное появление в серале?
Дух. Я явилась, дабы исполнить твое повеление и остеречь тебя от себя самого. Зачарованный восхитительным чувством признательности и дружбы, опьяненный лестными похвалами своего повелителя и растроганный снисходительными знаками приязни, ты был готов пообещать подчиниться его желанию, даже не потрудившись узнать, такое ли то желание, подчиняться которому разумно и правильно. Я явилась, чтобы помешать тебе дать опрометчивое обещание, и в моем присутствии твои умильные иллюзии развеялись.
Аморассан. Но даже пообещай я подчиниться желанию султана, разве стал бы он принуждать меня, если бы оно оказалось неразумным или ошибочным? Нет, тогда Ибрагим и сам решил бы от него отказаться. Я всего лишь откликнулся на просьбу, высказанную в приливе дружеской приязни…
Дух. Приязни? Приязни к тебе? Сегодняшняя благосклонность султана вызвана совсем другой причиной.
Аморассан. Значит, он больше мне не друг?
Дух. Безусловно, он по-прежнему твой друг, раз пытался добиться от тебя своего хитростью, хотя мог бы просто взять да приказать. Конечно, такое поведение не свидетельствует ни о честности, ни о смелости, но оно по малой мере доказывает, что султан по-прежнему дорожит другом, любит фаворита и ценит великого визиря.
Аморассан. А что же он собирался предложить?
Дух. Султан очень хотел, чтобы ты согласился назначить некоего Абу-Бекера на должность верховного кадия, которую прежде занимал его отец.
Аморассан. И твое появление помешало мне дать такое согласие? О, роковое существо! Ты лишило меня одной из счастливейших минут жизни!
Дух. Очень может быть, но это не моя забота! Я исполнила свой долг, причем единственно потому, что таков мой долг: если ты опечален, то я не испытываю ни печали, ни радости, ибо они для меня одинаковы.
Аморассан. Ах, если бы ты там не появилась… если бы только я последовал велению сердца!.. Абу-Бекер – мой заклятый враг. Мне хорошо известны коварные планы, которые он вынашивает против меня. Я бы обо всем доложил султану, я бы убедительно доказал, что Абу-Бекер меня смертельно ненавидит, я бы указал на опасности, коими чревато для меня его возвышение, а потом упал бы к ногам моего друга и сказал бы так: «Но все эти соображения я безропотно приношу в жертву твоей воле! Пусть Абу-Бекер займет желанный пост. Не только эту должность, но и свою собственную я с готовностью уступлю ему, если это доставит моему государю хоть малейшее удовольствие. Пусть Абу-Бекер по-прежнему мой враг, но Аморассан отныне станет ему другом, раз Ибрагим столь высоко его ценит!» Но вместо того чтобы поступить так, когда султан обращался ко мне с открытым сердцем, источающим самую теплую благожелательность, я оттолкнул его своей холодностью, заставив тем самым поверить, что я угадал его желание и приготовился противодействовать… Прочь с моих глаз, холодный, бесчувственный дух! Ненавижу тебя!
Дух. В самом деле? Уже? Впрочем, как тебе будет угодно. Иной благодарности я от людей не жду. Но разве ты забыл истинный нрав этого Абу-Бекера, которому готов передать свою должность, а вместе с ней и заботу о счастье Гузурата? Разве он не жадный до роскоши корыстолюбец, завистливый, жестокий и злобный? Разве его нравственные устои, убеждения, способы управления людьми не полностью противоположны твоим? Говоришь, ты сказал бы султану, что он твой смертельный враг? Думаешь, султан не знает? Если бы он не знал, что Абу-Бекер тебя ненавидит и всячески тебе вредит и что у тебя есть причины ненавидеть Абу-Бекера, разве попытался бы он хитростью выманить у тебя согласие на его возвышение. Однако с передачей собственной должности можешь не спешить: пусть Абу-Бекер займет только место верховного кадия, которого сейчас добивается, а место великого визиря он и без тебя получит в скором времени.
Аморассан. Абу-Бекер? Станет великим визирем?
Дух. Непременно – если только, конечно, ты не прибегнешь к искусству дворцовых интриг и не уничтожишь своего соперника прежде, чем он успеет уничтожить тебя.
Аморассан. Ну что ж… значит, султан совершенно охладел ко мне, и отныне мне больше не о чем беспокоиться. Я всегда обращался к Аллаху лишь с двумя просьбами: первая – чтобы Ибрагим сохранил дружбу ко мне; вторая – чтобы он обрел счастье через свой народ, а народ обрел счастье через него. Утрата власти огорчит меня только в том случае, если при моем преемнике Гузурат и его правитель потеряют все преимущества, достигнутые при мне, и возможность достичь новых преимуществ, чаемых мною. Но утрата дружбы Ибрагима…
Дух. Разве я сказала, что ты ее утратил? Нет, Ибрагим по-прежнему считает тебя другом и будет считать таковым впредь… даже когда отдаст твою должность твоему сопернику. Султан будет глубоко опечален необходимостью низложить тебя: при расставании с тобой он прольет больше слез, чем ты, и слезы эти будут искренними. Он будет сожалеть о твоем отсутствии и постоянно скучать по твоему обществу.
Аморассан. Но тем не менее расстанется со мной?
Дух. Но тем не менее расстанется с тобой… ибо так будет угодно Абу-Бекеру.
Аморассан. Абу-Бекеру? Может ли бессердечный, злобный, жестокий Абу-Бекер, неспособный разделить ни одно из чувств великодушного Ибрагима… может ли он иметь такое влияние на сердце султана?..
Дух. Сердцем султана он ни в малой доле не владеет и никогда владеть не будет. Но он владеет тем, что часто имеет большее влияние на государя, чем сердце, и нередко вводит в заблуждение даже и само сердце. Абу-Бекер владеет ключом к воображению Ибрагима: он искусен в умении выставлять султана перед ним же самим в таком свете, в котором он выглядит гораздо могущественнее, гораздо мудрее, гораздо блистательнее и величественнее, чем он есть или может стать когда-либо. Подобный человек не пользуется уважением государя, но очень быстро и незаметно становится для него совершенно необходимым и незаменимым. Твой соперник полон решимости погубить тебя – султан какое-то время будет противиться, но в конце концов потребность в обществе Абу-Бекера окажется сильнее дружбы к тебе. Ты останешься тайным другом Ибрагима, но Абу-Бекер
