Однако, несмотря на все ужасы оккупации, Ульрих не потерял сторонников среди вюртембергского народа. Тайными путями до него доходили вести о том, что делается на родине.
Герцог Ульрих находился в это время в своем графстве Мемпельгард и, окруженный кучкой преданных ему людей, выжидал удобного случая, чтобы вернуться в свою страну. Многих князей заклинал несчастный герцог прийти к нему на помощь, но никто не отозвался на многочисленные послания своего прежнего господина. Герцог обратился к знати, собравшейся на выбор императора, курфюрсты не помогли. Единственное, что они сделали, — в перечне своих требований упомянули Вюртемберг и герцога Ульриха, но новый император не обратил на это внимания. Герцог же, хоть и оставленный всеми, не унывал, он пустил в ход все, чтобы возвратить себе страну собственными силами. Некоторые обстоятельства казались ему благоприятными.
Швабский союз, прознав, что никто не хочет стать на сторону Ульриха, распустил свои войска. Во многих городах и замках остались крохотные гарнизоны, даже в Штутгарте были оставлены немногочисленные отряды, которые вскоре обратились в злейших врагов союза. По большей части то были ландскнехты, проще говоря, наемники, люди, собравшиеся со всех концов империи и подчинявшиеся то одному, то другому, то третьему господину, преимущественно тому, кто больше платит. За что и против кого сражаться, им было безразлично. Чтобы они не разбежались, приходилось прощать им многое. Отчаянные парни на собственный страх и риск предпринимали разбой, убийства, грабежи, налагали самовольно контрибуции на народ, дабы восполнить недоданное им жалованье.
Георг фон Фрондсберг был единственным военачальником, который в какой-то степени обуздал ландскнехтов своим авторитетом, ежедневными упражнениями и неумолимой строгостью. Он разделил их толпы на регулярные отряды и роты, выбрал из них командиров, научил сражаться правильными шеренгами. Теперь стало ясно, что ландскнехты прошли хорошую школу: будучи распущены союзом, они не разбежались, как прежде, по стране в поисках службы, а сплотились в одну стройную массу, которая разбилась на двенадцать маленьких отрядов, выбравших из своих рядов начальников, даже одного «полковника» по имени Длинный Петер.
Недовольные союзом, ландскнехты кормились разбоем, насильственной контрибуцией и вели войну по собственному разумению. Анархия в Вюртемберге была столь велика, что ландскнехтам никто не противодействовал. Союз, лишившись военной силы, занимался собственными делами и не мог защитить бедных жителей от бродячих шаек. Рыцари жили в постоянных распрях друг с другом, сидели запершись в собственных замках и спокойно взирали на окружавшие их беспорядки. Да и городских гарнизонов было слишком мало, чтобы обуздать притеснителей. Горожане и крестьяне снисходительно относились к разгульным шайкам, ежели их требования не становились чрезмерными. Им нравилось, когда ландскнехты всласть ругали союз, который никому уже не был мил.
Мало того, прошла молва, что эти вольные воины не прочь помочь герцогу возвратить страну и даже стали расспрашивать, когда они ему понадобятся…
Стояло роскошное ясное тихое утро. Была середина августа.
Ландскнехты расположились в долине, на лугу, у самой границы Бадена.
Гигантские черные ели и громадные сосны, окружавшие долину с трех сторон, были продолжением Шварцвальда. А речушка, протекающая по долине, называлась, как выяснили ландскнехты, Вюрм.
Небольшой отряд, наполовину скрытый в лесной тени, наполовину — в ивняке, разбившись на причудливые группы, наслаждался покоем. На расстоянии двухсот шагов были выставлены посты; сверкающие копья и горящие фитили постовых издали внушали страх мирным жителям.
Посреди долины в тени могучего дуба сидели пятеро наемников. Они расположились вокруг расстеленного на земле плаща, заменявшего им стол для игры в карты, которая и поныне именуется «ландскнехт».
Эти люди отличались от своих товарищей широкими красными повязками на груди. В остальном их одеяние было так же изорвано и ветхо, как и у прочих солдат этого бесшабашного войска. Одни из них носили на голове шишаки, другие — войлочные шляпы с железными обручами и все — кожаные куртки, приобретшие от дождя, пыли и неустроенности бивачной жизни всевозможные оттенки.
При ближайшем рассмотрении можно было заметить еще две вещи, отличавшие пятерых ландскнехтов от их товарищей: у них вместо алебард и копий, которыми обыкновенно вооружались вольные солдаты, были прикреплены к поясу мечи необыкновенной длины и ширины. А на свои шляпы и шишаки, видимо, чтобы придать себе рыцарский вид, они прикрепили, подобно дворянам, пестрые развевающиеся султаны из петушиных перьев. Пятеро ландскнехтов, казалось, были большими искусниками в карточной игре, особенно тот, что прислонился спиной к дубу, — высокий, дородный человек. Его шляпа была обшита золотым галуном, на лбу ее украшало золотое изображение святого Петра, из-под которого торчали два огромных петушиных пера. Сей человек, должно быть, немало попутешествовал по белу свету: он виртуозно ругался по-французски, по-итальянски и по-венгерски. Свои усы этот герой носил на венгерский манер — скручивая их при помощи смолы так, что они, как два железных шипа, торчали на целую четверть по обеим сторонам носа.
— Canto cacramento![87] — воскликнул богатырь угрожающим басом. — Валет мой! Я забираю его вместе с трефовым королем.
— Нет, он мой, с вашего разрешения! — возразил сидящий с ним рядом мужчина. — И король в придачу!
— Капитан Лефлер, вы хотите отнять эту взятку у своего полковника? Постыдитесь! Так поступают только мятежники! Спаси мою душу, Господи! Вы что, претендуете на мой полк?
При этих словах богатырь угрожающе сверкнул глазами и сдвинул со лба широкополую шляпу, явив миру огромный красный шрам, придававший ему воинственное величие.
— В игре, господин полковник Петер, не придерживаются военной субординации, — ответил игрок. — Командир может приказать нам осадить город, наложить на жителей контрибуцию, но при игре в карты все ландскнехты равны.
— Вы — мятежник, бунтарь, нарушитель дисциплины! Прости меня, Господи! Если бы не мой чин, я разрубил бы вас на кусочки!.. Однако продолжим игру!
— Этого туза я побью своею картой. А кто побьет бубнового валета?
— Я, — тут же отозвался богатырь. — У меня бубновый король. Взятка моя!
— Откуда взялся бубновый король? — сиплым голосом возопил маленький, тощий человечек с остреньким личиком и пронзительными, колючими глазками. — Когда ты сдавал, я не видел, чтобы он лежал внизу. Он жульничает, этот Длинный Петер! Он нагло жульничает!
— Мукерле, капитан восьмого отряда! Советую вам заткнуться! — вскипел «полковник». — Bassa manelka! С вами играть неинтересно. Мыши не должны дразнить льва!
— А я еще раз повторяю: откуда взялся король? Клянусь римским папой и королем Франции, ты — шулер!
— Мукерле! — «Полковник» хладнокровно вытащил меч из ножен. — Читай прощальную молитву, потому что я убью тебя, как только кончится игра.
