— Что будет с фильмом? — спросила она.
Руперт пожал плечами.
— Я не знаю, еще ничего не решили. История наших отношений уже на пленке, но все равно еще много работы. Нужно снять эпизод, когда героиня Хелен обнаруживает, что у ее любовника есть молодая подруга, и ее месть. Были разговоры о том, чтобы изменить сюжет, что-то вроде того, что она погибла в автокатастрофе. Мы также смогли бы взять замену, но мне это не нравится. — Он замолчал и покраснел, осознав свою бестактность.
— Я думаю, Хелен не возражала бы против этого, — успокоила его Мэл. — Наверное, она даже нашла бы в этой истории повод для улыбки.
— Ты вылитая Хелен! — Руперт оценивающим взглядом посмотрел на Мэл. — Не внешне, скорее в манере общения. Я очень рад, что познакомился с тобой. Может быть, мы могли бы как-нибудь встретиться и поговорить о ней?
Мэл подумала, что Нику это не понравится, хотя Руперт и не приглашал ее на свидание.
— Может быть, — ответила она. — Я еще не знаю, вернусь ли я в Лондон или останусь здесь. Но, думаю, для тебя это не имеет значения.
День близился к вечеру. Мэл почувствовала, как, разговаривая с людьми, она постепенно выходит из депрессии, в которой находилась целую неделю. Многие из присутствующих работали с Хелен. Некоторые, как Сюзанна, чувствовали себя в долгу перед ней, другие рассказывали смешные истории, в которых характер матери представал в ином свете, чем когда рассказывали Маелз и Магнус.
В комнате воцарилась спокойная расслабленная атмосфера, возможно, благодаря напиткам, которые поставлял Магнус, и теплому огню в камине. Женщины сняли шляпы. Одна дама, сидевшая рядом с Маелзом, подогнула под себя ноги. Конрад раскачивался на стуле рядом с пожилой женщиной, которая, по всей видимости, была ассистенткой фокусника и гастролировала вместе с Хелен и Бонни в 1940 году.
Маелз и Ник помогали Магнусу. Они подавали напитки, приглашали людей к столу и заботились о том, чтобы никто не чувствовал себя одиноким. Они то и дело подходили к Мэл, следя за тем, чтобы она не переутомилась. Но в основном они держались подальше от нее, наверное, догадавшись, что ей самой надо было выслушать все эти истории.
У Хелен был твердый характер. Она могла снять сцену за один дубль, в то время как другим актрисам понадобилось бы девять или десять дублей, чтобы сделать ее правильно. У нее была прекрасная мимика, она всегда поражала актеров своим умением пародировать всех, от старлеток до режиссеров. У нее всегда находилось время для поклонников, она никогда не отказывалась дать автограф. Было много актеров и актрис, которые, если бы не Хелен, давно уже распрощались бы со своей карьерой.
Но все же Мэл снова и снова слышала о том, что Эдвард манипулировал Хелен.
— Мне никогда не нравился этот человек, — резко проговорил Стенли Кубрик, режиссер фильма «Сожженные мосты». — Когда Хелен впервые приехала в Голливуд, я еще не был режиссером. Тогда я был оператором, но меня раздражало то, что Хелен взяла себе в менеджеры какого-то парня из Англии, который ничего не знал о киноиндустрии. С самого начала он подавлял ее, убеждая в том, что ей нельзя никому доверять.
— Но у нее же были друзья? — Мэл слышала, как сегодня упоминали человек десять, с которыми Хелен дружила.
— У нее было много друзей на съемочной площадке, — сказал Стенли с грустью в голосе. — Ей нравилось общаться со съемочной группой, с танцовщицами, ей было легко с ними, но вскоре Эдвард позаботился о том, чтобы она не встречалась с ними вне съемочной площадки. Видите ли, в нас не было «класса». Он полностью организовывал ее личную жизнь, принимал приглашения для нее только тогда, когда был уверен, что это поможет ее карьере. Но тебе надо понять, милая, что в те времена такие парни, как я, боялись и слово сказать из-за страха потерять работу. Эдвард был безжалостен. Понимаешь, что я хочу сказать?
Мэл кивнула. Без сомнения, перед Эдвардом в Голливуде открывались многие двери из-за его изысканных манер английского джентльмена и тайной гомосексуальной жизни. Он наслаждался своей властью.
— Наверное, он думал, что если не будет держать Хелен на коротком поводке, то она его бросит, и тогда он снова станет никем, — вздохнула Мэл. — Но, зная Хелен, я могу с уверенностью сказать, что она не бросила бы его ни при каких обстоятельствах. Почему же он просто не наслаждался ее обществом?
— Ему было незнакомо слово «наслаждаться», — ухмыльнулся Стенли, — по крайней мере, он понимал значение этого слова не так, как мы с тобой. Мы называли его «Батлер».
Мэл улыбнулась.
— Я назвала его «нацист»! Все еще не могу понять, почему Хелен так близко подпустила его к себе, — он был у нее на первом месте.
— Я где-то читал, что наши друзья дополняют нас, — проговорил Стенли. — Хелен была необходима семья, и Эдвард стал для нее братом, сестрой, матерью и отцом. Он был симпатичным парнем и, честно говоря, заботился о Хелен, когда у нее были проблемы. Но он всегда меня беспокоил, милая. Пошли слухи о том, что Эдвард стал посещать бары. Мы слышали такое, о чем и говорить не хочется. Ну, ты понимаешь, о чем я?
Мэл кивнула, она обо всем догадывалась.
— Не думай об этом, — сказал Стенли и нежно похлопал ее по плечу. — Священник правильно сказал сегодня: давай чтить талант Хелен, ее обаяние, смелость, а все остальное забудем. Через месяц или два я приглашу тебя посмотреть фильм, который мы уже сняли. Ты будешь плакать, но это будут слезы гордости, я тебе обещаю.
Глава двадцать восьмая
Двенадцатого декабря, через несколько недель после тех ужасных событий, в церкви святого Николая снова было полно народу. Но на этот раз не было ни одного грустного лица или темной одежды. С одной стороны сидели Гамильтоны, с другой Осборны. Пестрели яркие цветные шляпки, зал светился улыбками, то тут, то там раздавался шепот радостного предвкушения.
Ник и Конрад в серых костюмах стояли у алтаря и с нетерпением ждали. Церковь освещали свечи, каждый ряд был украшен гирляндами и плющом, алые гвоздики и запах сосны напоминали о долгожданном Рождестве и свадьбе.
— Готов? — спросил Конрад, когда орган заиграл первые аккорды свадебного марша.
— Как никогда, — ответил Ник, широко улыбаясь. — Кольца у тебя?
Преподобный Мэтьюс, священник из Келстона, посоветовал Нику и Мэл не откладывать свадьбу и пожениться до Рождества, как они и планировали. После похорон он приходил в «Окландз», чтобы навестить Мэл. После они еще несколько раз встречались и разговаривали. Он считал неправильным откладывать свадьбу в память об умерших. Священник неоднократно отмечал, что сэр Маелз становится все слабее, а счастливый праздник должен помочь ему преодолеть горе — тогда он сможет сконцентрироваться на чем-то другом.
Ник очень обрадовался, когда Мэл решила начать приготовления к свадьбе. В первые недели после похорон она была непредсказуемой: иногда исчезала на несколько часов и даже не говорила, куда идет, а иногда была слишком веселой. По ночам она просыпалась и кричала, увидев страшный сон, в котором она снова и снова переживала все, что произошло, и на следующий день она так замыкалась в себе, что Ник не мог до нее достучаться. На несколько дней она ездила к Конраду в Фулхем, чтобы помочь ему, и вернулась оттуда более спокойной, почти такой, как раньше. Именно тогда она согласилась отпраздновать свадьбу.
