был Коран, а двумя пальцами левой руки он брезгливо держал журнал «Молла Насреддин». Рыдая, мулла проклинал автора журнала, и призывал верующих к отмщению. После этой карикатуры наместнику на Кавказе была послана телеграмма за подписью 30000 жителей Баку, в которой они просили закрыть журнал за то, что он оскорбляет религию, а автора наказать. Не ограничившись телеграммой, они послали в Тифлис трёх наёмных убийц, чтобы убить Мирзу Джалила. Узнав об этом, сторонники журнала в Баку послали в контору Мирзы Джалила своих людей, чтобы предупредить его о готовящемся убийстве. После этого случая Мирза Джалил начал носить пистолет марки «браунинг».
Так начиналась семейная жизнь, так она продолжалась полная тревог и невзгод.
Хочется спросить, если воспользоваться известной формулой Л. Толстого, «счастливой» или «несчастливой» оказалась семья Мирзы Джалила и Гамиды ханум? Если, «счастливая» слово слишком пафосное, заменим его более скромными словами, скажем, «состоявшаяся», «успешная».
Согласимся, два независимых, самостоятельных человека не всегда могут составить «успешную» семью. Куда естественней, когда один, а лучше одна, подчинит свою жизнь служению другому. Ничего ущербного в таком браке не вижу чаще всего такая семья и оказывается «успешной».
Гамида ханум не собиралась посвящать свою жизнь служению мужу, да и Мирза Джалил не ожидал от неё подобной жертвенности. Многие годы они жили врозь, каждый занимался своим делом, иначе просто не выжили бы. Время было трудное, без преувеличения можно сказать, эпоха исторических потрясений, не так просто было к ней адаптироваться. Добавим, что Гамида ханум, следуя советам доктора Мехмандарова, не вмешивалась в личную жизнь мужа.
Но, вместе с тем, с уверенностью можно сказать, им повезло, когда они встретили друг друга. Их семья оказалась «состоявшейся», «успешной» прежде всего, благодаря тому что Гамида Джаваншир оказалась женой в высоком значении этого слова, и именно в этом смысле мы вправе поставить её в один ряд с Элеонорой Рузвельт и Гала́ Дали́.
…Гамида Джаваншир о Мирзе Джалиле
Даже с учётом того, что Гамида ханум обходит деликатные темы, её портрет мужа далеко не идиллический.
Во-первых, она приводит слова самого Мирзы Джалила.
В одном из писем к Гамиде ханум, он признавался:
«я не рождён для семейной жизни. По своей сути я дервиш. Характер у меня тяжёлый. Сам я – нервный. Понимаю, что жить со мной трудно. Не умею воспитывать детей. Ты сделала меня семейным человеком».
С подкупающей откровенностью он вспоминает такой случай:
«…Был 1898 год, я ещё жил в Нахичевани. Моей дочери Мунаввар было около года. Однажды она громко плакала, а у меня была срочная работа. Жена была больна, не могла подняться с постели, за дочкой некому было присматривать. Я оставил работу, взял на руки девочку, постарался успокоить. Но чтобы я не делал, она захлёбывалась от плача. Наконец, это так мне надоело, я пришёл в такое нервное возбуждение, что решил бросить девочку в колодец, чтобы в одночасье избавиться от неё. По пути к колодцу я отказался от своего намерения, или кто-то меня остановил, это я уже не помню».
Во-вторых, комментируя признание Мирзы Джалила, Гамида ханум приводит собственную характеристику мужа:
«Мирза Джалил и через много лет, не удивлялся своему поступку. Он был настолько нервным, что плач невинного ребёнка мог привести его к потере контроля над собой. В других случаях, он был очень мягок, готов был поделиться последним куском хлеба с голодным человеком. По натуре он был мечтателем. Целый день проводил в раздумьях, взгляд его был устремлён куда-то вдаль. Даже небольшой шум отвлекал его от раздумий и заставлял нервничать. Он выходил из себя, когда кто-то громко чавкал во время еды. Если это был близкий человек, он делал ему замечание. Если это был чужой человек, он находил какой-нибудь повод, и выходил из комнаты.
У него был обострённый слух и обострённое обоняние. Он мог услышать даже небольшие шорохи в соседней комнате. От малейшего запаха газа в зажженной печи у него начиналась головная боль. Неопрятных людей он различал по запаху. Он был очень осторожен и подозрителен. Порой становился очень пугливым. Перед сном тщательно закрывал окна и двери… Его многое нервировало, поэтому он не любил ходить в гости и принимать гостей. Он избегал любых приёмов, собраний, везде, где было много людей, ему было не по себе. Окружающим его людям такая его замкнутость, нелюдимость, казалась странной. Его поведение раздражало окружающих, поэтому его не любили, считали высокомерным».
Мирза Джалил даже позволил себе не пойти на свадьбу собственной дочери. Гамида ханум посылала ему телеграмму за телеграммой, но он отказался приезжать, только прислал деньги и продукты. Пришлось Гамиде ханум самой готовить приданое для дочери Мирзы Джалила.
Гамида-ханум вспоминает, что сестра Мирзы-Джалила как-то сказала:
«Моему брату Мирзе Джалилу повезло со всеми женитьбами. И первая, и вторая его жёны были хорошими женщинами, они его искренне любили, но мой брат никогда не понимал, какое счастье выпало на его долю, и сделал этих женщин несчастными».
Не знаю как с первыми двумя жёнами, но, думаю, это не относится к третьей жене. Если бы это было бы не так, она не писала бы о муже с таким пониманием и с такой нежностью.
…вещие сны
Гамида ханум пишет, что Мирза Джалил не был суеверным, не верил в вещие сны. Но 18 мая 1923 года он встал в подавленном состоянии и сказал, что видел плохой сон. Ему приснился умирающий человек и много крови.
В тот же вечер пришло страшное известие, что Мина, дочь Гамиды ханум от первого брака, покончила с собой. В письме перед самоубийством она писала, что устала от жизни и просила, чтобы Гамида ханум взяла её детей на своё попечение.
Был и другой случай. Однажды ночью Гамида ханум проснулась, услышав, что Мирза Джалил стонет во сне, будто кто-то его душит. С трудом он разбудила его, когда он окончательно пришёл в себя, он рассказал свой сон:
«я видел во сне, что меня судят, признают виновным, и заживо замуровывают в подвале. Сначала они кирпичом закладывают дверь. Потом хотят заложить единственную форточку на крыше. Я кричу, умоляю их, оставьте мне хоть эту форточку, не лишайте меня хотя бы воздуха».
Потом он вынужден был признаться, что в последнее время чувствует себя угнетённым, подавленным, уставшим от бесконечных нападок на журнал. Дело дошло до того, что с очередного номера журнала он вынужден был снять своё имя.
Своего сына Мидхета Мирза Джалил любил не просто очень сильно, но с какой-то болезненной неистовостью. Тем не
