эпизоде:
Однажды, будучи в селении Кяхризли, Мирза Джалил стал ухаживать то ли за служанкой, то ли за гувернанткой. Гамида ханум позвала его к себе в кабинет, положила перед собой пистолет (всё тот же пистолет!) и предупредила, если он будет позволять себе подобное здесь, в её имении, она его просто застрелит.
…Уже после написания этого текста, удалось побывать в селении Кяхризли, где открыт дом-музей Гамиды-ханум Джаваншир. Только здесь я понял, что такие определения как «гувернантка», «кабинет», «имение», обманывают, поскольку в моём воображении возникают усадьбы русских помещиков, о которых могу судить по Российским фильмам.
Или дома бакинских миллионеров-нефтепромышленников. Например, как можно судить по книге Банин «Кавказские дни»[1020], территория вокруг летней дачи Асадуллаевых на Апшероне простиралась на несколько гектаров, только в летнем доме было двадцать комнат.
Дом «помещицы» Гамида ханум, которая жила практически в это же время, совсем другой, четыре комнаты, фактически проходные, скромная веранда, ни о какой «гувернантки» или «кабинете» говорить не приходится.
Скорее всего, в этом тесном пространстве, стоило Мирзе Джалилу проявить самые первые признаки ухаживания, как немедленно было доложено «помещице», не столько «жалоба», сколько хороший повод посудачить. «Помещице» не оставалось ничего другого, как немедленно вмешаться. А она давно привыкла решать все вопросы по-мужски, прямо и без экивоков.
Остаётся сказать, что перед домом две очень высокие чинары, между ними два больших камня, которые, как подсказали работники дома-музея, приволок (как?) сам Ахмед-бек, поскольку даже летом они сохраняют прохладу.
И задуматься над тем, если так жила «помещица», то как жили все остальные…
Кто мог рассказать Мине Даватдаровой об этом эпизоде, как не сама бабушка. Но в своих воспоминаниях Гамида ханум этот эпизод опустила, одно дело устный рассказ, другое дело – письменное слово. Внучка же не сочла нужным его скрыть, возможно, ещё и по той причине, что была доктором медицинских наук, венерологом, и «человеческое, слишком человеческое» её не шокировало.
Понимаю, меня могут упрекнуть в том, что выуживаю скабрезности, но ещё раз повторю, «желтизна» не в самих фактах, а в наших головах. Наша «стыдливость» зачастую продолжение нашей забитости и наших комплексов.
О Гала́ Дали́ написаны книги, сняты фильмы, ещё напишут, ещё снимут, потому что источники «говорят», а люди готовы их услышать. У нас, даже когда источники «говорят», мы стараемся их не слышать.
Но если моя «гипотеза», назовём её так, не преследует цель просто позлословить, а что-то понять в трудной судьбе нашей великой соотечественницы, не будем торопиться её опровергать.
Можно ли найти намёки «про это» в «Воспоминаниях» Гамиды ханум. Прямых нет, только косвенные. Не буду их выискивать под микроскопом, только то, что лежит на поверхности.
Сначала отказалась от предложения создать семью, и не было в её отказе никакого женского кокетства. Была сильной, независимой, сама решала все свои проблемы, сугубо женские «игры» её не прельщали.
Позже согласилась, потому что стала понимать масштаб Мирзы Джалила, стала осознавать, что она женщина, имея в виду не обычные женские «штучки», а высокое призвание быть опорой для настоящего мужчины, который в ней нуждается.
Другой пример, слова доктора Керима Мехмандарова[1021], которому доверяла:
«… будь осторожна. Тебе придётся его оберегать и многое ему прощать».
И далее Гамида ханум откровенно признаётся:
«в тяжёлых жизненных ситуациях, я вспоминала ценные советы моего любимого врача и буквально заставляла себя прощать Джалила, не вмешиваться в его личные дела».
Можно найти и другие намёки в воспоминаниях Гамиды ханум, которые говорят всё о том же, но не буду на них останавливаться.
Скажу только, не мог Мирза Джалил, такой, каким характеризует его Гамида ханум, быть «бабником» в обыденном значении этого слова. Не забудем, что это был мрачный человек, страстный, но не весёлый, не общительный. Такова была его природа, и я не стал бы называть это слабостью.
Меня рассмешил следующий текст, на который натолкнулся в Интернете:
«Гамида ханум была третьей женой Джалила, но даже это не помешало ему влюбиться в четвертую, на которой он не женился только потому, что не хотел травмировать своих детей.
Эх, мужчины! Вас не останавливает даже то, что потомки будут изучать ваше наследие много столетий спустя после вашей смерти! А на главной площади Баку будет расположена внушительная библиотека, на полках которой стоят классики, и среди них – он, Джалил Мамедгулузаде! Что ж, одно другому не мешает».
Так и хочется сказать, эх, мужчины, эх, женщины, почему бы не быть вам на одно лицо. Тогда и друг с другом вам было бы проще, и потомкам было бы легче о вас писать, ничего непристойного, ангелы, а не люди.
И упрекнуть Мирзу Джалила: не учитывал, что потомки будут писать его биографию, не мог вести себя более благопристойно, чтобы легче было бы им гордиться.
…«все счастливые семьи похожи друг на друга»?
Узнав о том, что Гамида ханум собирается замуж за Мирза Джалила, её служанка была крайне раздосадована. Она плакала, умоляла Гамиду ханум отказаться от своего решения, говорила, что у её избранника жестокие глаза, он сделает её несчастной.
Действительно ли дело было в «жестоких глазах», или в чём-то ином, не будем гадать.
Разгневаны были выбором Гамиды ханум и многие беки Карабаха, Мало того, что чужак, ещё и низкого происхождения. Они не просто упрекали Гамиду ханум, они грозили убить Мирзу Джалила. Пришлось Гамиде ханум даже попросить своего двоюродного брата, который был известен своей удалью и бесстрашием, сопровождать их фаэтон.
Мы уже говорили, что началу семейной жизни Мирзы Джалила и Гамиды ханум, предшествовала скандальная статья в журнале «Молла Насреддин», после которой посыпались угрозы.
Прошло чуть больше шести месяцев, Мирза Джалил и Гамида ханум уже стали мужем и женой, как последовал новый скандал.
В номере от 20 января 1908 года журнал поместил карикатуру на высокое религиозное должностное лицо (мужтахид) из Иранского города Наджаф[1022]. Это разгневало всех религиозных людей, и не только в Наджафе. Посыпались обвинения, угрозы. Мирза Джалил был официально отлучён от религии. А тот, кто убьёт его, был заранее оправдан от имени религии.
…хотя на самом деле карикатура никого отношения к религии не имела. На ней был изображён муджтахид, которого верующий на своих плечах переносил через улицу. Речь шла об улице конкретного квартала (Эмаре), конкретного города (Наджаф), которая была непроходима из-за грязи…
Прошло чуть более 10 дней (3 февраля) как в журнале была помещена ещё одна, не менее острая карикатура. На карикатуре был изображён Бакинский мулла, в правой руке которого
