оставались последние штрихи. Внутри дома предстояло поправить подкрашенные стены и покрыть на кухне и в мойке последним слоем краски деревянные детали.
Тут уж никуда не денешься − если у фирмы не найдется для них новой работы, в субботу грянет бедствие.
− А теперь, − заявил Филпот, подражая школьному учителю, обращающемуся к детям, − я хочу, чтобы вы все были умники и пришли сюда завтра пораньше − скажем, часика в четыре, и тот, кто сделает больше других, получит в субботу награду.
− Это что же за награда такая − увольнение? − спросил Харлоу.
− Конечно, − отозвался Филпот, − и не только завтра вы получите эту награду − если все вы будете продолжать вести себя хорошо и работать так усердно, как мы работали последнее время, до тех пор пока не станете старыми и никуда не годными, вы получите еще одну награду: вам позволят отправиться в чудненький работный дом и сидеть там до конца жизни. Причем каждый из вас получит титул − «Нищий».
Все засмеялись.
Хотя у большинства были отцы и матери и другие близкие родственники, которые уже обладали этим титулом, − они смеялись.
Когда все расходились по домам, Красс задержался у ворот и, показывая на высокий фронтон, сказал Филпоту:
− Тебе завтра понадобится для этого самая длинная лестница − шестидесятипятка.
Филпот посмотрел на фронтон.
Фронтон был очень высоким.
Глава 46
ШЕСТИДЕСЯТИПЯТКА
На следующее утро сразу после завтрака Филпот, Сокинз, Харлоу и Баррингтон отправились на склад, чтобы взять там длинную лестницу − шестидесятипятку, − ее называли так, потому что в ней было шестьдесят пять перекладин. Такие лестницы не зря называют «эшафотом», а скреплена она была всего несколькими железными болтами или скобами. Один из стояков лестницы обвивала приколоченная гвоздями спиральная проволока. Лестница эта была и тяжелой и громоздкой. Но другой лестницы, достаточно длинной, чтобы добраться до конька крыши, на складе не имелось, и рабочие с немалым трудом сняли ее с крюков, взгромоздили на ручную тележку, миновали застроенные ветхими и грязными домами переулки поблизости и стали взбираться на холм.
Всю ночь шел дождь, а небо еще и сейчас было затянуто черными тяжелыми тучами. Тележка с трудом тащилась по грязной дороге. Сокинз направлял ее, придерживая край лестницы, остальные шли немного впереди, по обе стороны тележки.
Тащить тележку с лестницей было так тяжело, что уже на половине подъема они устали до смерти и остановились передохнуть.
− Ничего себе работенка! − заметил Харлоу, сняв шапку и вытирая носовым платком пот со лба.
Отдыхая, рабочие поглядывали, не появятся ли Раштон или Хантер − ведь они могли проехать здесь в любой момент.
На реплику Харлоу сперва никто не отозвался, все пытались отдышаться, худые пальцы Филпота отчаянно дрожали, когда он вытирал с лица пот.
− Да, приятель, − наконец уныло отозвался он, − не лучший способ зарабатывать себе на жизнь.
У него не на шутку разыгрался ревматизм, кроме того, он вообще в это утро чувствовал себя подавленным − мрачная погода и перспектива провести долгий день на этой лестнице, как видно, мало веселили его.
− Да уж, зарабатывать! − с горечью заметил Баррингтон. Его тоже совершенно измучил подъем и тревожил удрученный вид старика Филпота; тот тяжело дышал от напряжения, его била дрожь.
Они замолкли. Странная подавленность, овладевшая Филпотом, удерживала его от обычных шуток и навевала грустные мысли. Он поднимался на этот холм и спускался с него точно при таких же обстоятельствах бессчетное количество раз, и он подумал, что, если бы за каждый раз, когда он толкал на этот холм тележку, ему платили бы полсоверена, он мог бы не работать на старости лет.
Мастерская, где он начинал подмастерьем, была как раз под горой, ее снесли много лет назад, и теперь на ее месте стояли более изысканные здания. Неподалеку, по другую сторону дороги, виднелась церковь, куда мальчишкой он ходил в воскресную школу и где венчался тридцать лет назад. А если подняться на самый верх холма, вдали виден шпиль другой церкви, той, что стоит на кладбище, где один за другим нашли успокоение все, кто был ему дорог. Он подумал, что не станет огорчаться, когда придет его время присоединиться к ним. Быть может, на том свете, если он существует, все они снова будут вместе.
Его оторвал от этих мыслей возглас Харлоу:
− Внимание! Раштон едет!
Все немедленно тронулись в путь. Раштон катил в высоком двухколесном экипаже, рядом с ним сидел Гриндер. Они проехали так близко от тележки, что Филпота забрызгало грязью от колес.
− Это, кажется, ваши ребята? − заметил Гриндер.
− Совершенно верно, − ответил Раштон, − мы ведем там работы.
− Мне думается, что вам выгоднее бы было использовать для таких работ лошадь, − сказал Гриндер.
− Вы ведь знаете, когда необходимо, мы используем и лошадей для очень больших грузов, − отозвался Раштон и со смехом добавил: − Но для такой работы и ослов достаточно.
А «ослы» тем временем продолжали с трудом толкать тележку и продвинули ее еще на сотню ярдов, после чего им снова пришлось остановиться передохнуть.
− Нам нельзя стоять здесь долго, − сказал Харлоу, − наверное, он поехал на объект и будет там следить, сколько времени у нас ушло на дорогу.
Баррингтону хотелось ответить, что пусть, мол, следит себе на здоровье, но он промолчал, памятуя, что, хотя ему и наплевать, уволят его или не уволят, все другие находятся не в столь благоприятных условиях.
Пока они отдыхали, мимо прошел еще один такой же двуногий осел, толкая или, вернее сказать, сдерживая тележку, поскольку он спускался вниз с горы. Еще один «наследник всех веков», еще один «хозяин империи» − опустившийся до скотского состояния бедняк, в грязном вонючем тряпье, в разбитых ботинках, из которых выглядывали пальцы ног. Эти ботинки были привязаны к ногам веревкой. Шаткая его тележка была полна пустыми бутылками и ветхим тряпьем. Старые пальто, штаны, платья, юбки и нижнее белье, сальное, заплесневевшее и зловонное. Он прошел мимо них, уставив глаза в землю, время от времени издавая странные нечленораздельные звуки.
− Вот еще один способ зарабатывать себе на жизнь, − сказал Сокинз, когда это несчастное создание проследовало мимо них, и засмеялся.
Харлоу тоже засмеялся, а Баррингтон с любопытством посмотрел на них. Как странно, подумал он, эти люди не осознают, что в один прекрасный день они
