– Лейтенант… лейтенант Игернгласс?
Игернгласс кивнул.
– Капитан, – сказал он, – мне нужна ваша помощь.
ВИНТЕР
Решение оставить Феор далось Винтер тяжело, как никогда в жизни. С трудом верилось, что хандарайка жива; она была бледна и бесчувственна, дышала неглубоко, и сердце ее билось глухо, едва различимо. Как ни пыталась Винтер привести ее в чувство, все усилия оказались тщетны. В конце концов она смочила губы Феор тонкой струйкой воды, укрыла девушку своим мундиром и оставила лежать среди древних стальных пластин. Этот поступок казался Винтер предательством, но иного выхода она не видела.
Винтер все время ощущала свернувшийся внутри нее наат. Он более-менее успокоился, словно человек, наконец-то со вздохом облегчения опустившийся в любимое кресло, но время от времени неприятно перемещался внутри нее, и тогда у Винтер все плыло перед глазами. Она с трудом сглотнула, преодолевая тошноту, и бесшумно, насколько хватало сил, двинулась через лабиринт статуй.
Впереди завесу испарений разорвал ослепительно-яркий свет вкупе с более знакомой розовато-желтой вспышкой мушкетного выстрела. Следом грянул другой выстрел, за ним третий, и тут же раздались надрывный треск и стук осыпавшегося камня. Винтер резко остановилась при виде капитана, который поднимал к плечу мушкет. Он выстрелил в дымную пелену, и миг спустя в том направлении снова надрывно затрещало и посыпались камни. Каковы бы ни были намерения капитана, эти звуки явно не отвечали им, потому что он развернулся и побежал. Винтер нагнала его и схватила за рукав. Капитан рывком развернулся, лицо его на миг исказилось страхом, но затем он наконец узнал Винтер.
– Лейтенант… лейтенант Игернгласс?
– Капитан, – сказала Винтер, – мне нужна ваша помощь.
Она оглянулась через плечо туда, где совсем недавно полыхал свет. Теперь там ничего нельзя было различить, кроме разрастающегося на глазах облака пыли.
– Это Алхундт?
– Да, – кивнул капитан, – или демон в ее обличии.
– Что с полковником? Он?..
– Придавлен одной из этих статуй. Думаю, пока что ему ничего не угрожает… Но это лишь пока Джен до него не добралась.
– Святые всевышние! – пробормотала Винтер и прикусила губу. «Коснись ее», – сказала Феор. Неужели нельзя было выразиться яснее? Где коснуться ее? Что делать после? Сколько времени все это займет?
– Как вы здесь оказались? – спросил капитан. – Я думал, что…
– Некогда углубляться в подробности. – С некоторых пор Винтер преследовала еще одна мысль. Бобби, Фолсом и Графф очень скоро сообразят, что она осталась в подземелье, и уж Бобби наверняка будет настаивать на том, чтобы вернуться на поиски. С ее-то безрассудной ребяческой отвагой. Графф, может, и выступит на стороне здравого смысла, но и он не станет ждать вечно. Они соберут что-то вроде спасательной команды и отправятся на поиски. И тогда прямиком наткнутся на Алхундт. – Мы должны ее остановить.
– Готов выслушать ваши предложения. – Капитан устало привалился к постаменту статуи, провел пятерней по покрытым пылью волосам. – Лично я подозреваю, что здесь могло бы помочь разве что осадное орудие.
– Возможно, я сумею это сделать, – сказала Винтер. – Это трудно объяснить. Мне нужно подобраться к ней вплотную.
– Подобраться к ней вплотную? И что – перерезать горло? – Капитан помрачнел. – Думаю, наш хандарайский друг уже очень убедительно доказал, что такая тактика не сработает.
– Нет, ничего подобного. – «Надеюсь». – Это… – Винтер собралась с духом. – С помощью магии.
– Магии, – бесцветным голосом повторил капитан. – Вы – и магия?
– Я понимаю, что это похоже на безумие, – проговорила Винтер, – но…
Капитан махнул рукой:
– Я сегодня насмотрелся такого, что, пожалуй, готов изменить свои взгляды на безумие. Но вы… вы и вправду считаете, что способны ее остановить?
Наат беспокойно дернулся, словно чуял, что разговор касается его.
– Да.
Капитан откинулся на постамент, прикрыл глаза и надолго смолк. Когда он наконец поднял голову, в глазах его сверкнула решимость.
– Хорошо. Что от меня требуется?
– Спасибо, капитан.
– Маркус. Зовите меня просто Маркус. По крайней мере до тех пор, пока мы отсюда не выберемся.
Винтер укрылась в тени одной из статуй и ждала, прислушиваясь к звуку шагов.
Статуя изображала ящера с жуткой пастью, оскалившейся множеством клыков. На каждый клык была насажена крохотная, беззвучно вопящая человеческая фигурка. Неведомое божество явно не отличалось милосердием и кротостью нрава. «Наверное, судит людские грехи или что-то в этом духе. Похоже, эта тема в почете не только у нас», – подумала девушка. В церкви заведения миссис Уилмор были фрески, изображавшие грешников, которые корчатся в адских муках, и на это зрелище взирает компания святых. Винтер всегда казалось, что художник придал физиономиям блаженных отцов в высшей степени лицемерное выражение.
Если верить усталому старенькому отцу Джеллико, то, что совершила Винтер в окружении древних стальных пластин, было грехом куда более страшным, нежели пролитие крови или плотская невоздержанность. За пределами земной жизни ее ждет такое, что она позавидует грешникам, изображенным на фреске. Плети и раскаленная кочерга по сравнению с этим покажутся праздником. По крайней мере так предполагала Винтер. Она вечно клевала носом во время проповедей, да и в любом случае близорукий священник не особо вдавался в подробности. Однако якшанье с демонами и магией, с какой стороны ни посмотри, – ересь, за которую в час Господнего суда воздастся сполна.
«Тем больше причин сделать все, чтобы этот час настал как можно позже». У Винтер пересохло во рту. С того места, где она сидела, видна, была статуя, разнесенная Алхундт. Крупные обломки и каменное крошево разлетелись во все стороны на много шагов, словно статую набили до отказа порохом и подожгли фитиль. Что сталось бы в том же случае с человеком, Винтер не могла вообразить. Или, точней говоря, могла вообразить слишком хорошо.
– Джен!
Это был голос капитана… то есть Маркуса, доносившийся откуда-то слева.
– Джен, я здесь. Я больше не убегаю.
– В самом деле?
Вдалеке из пелены дымных испарений выступила Алхундт. Она избавилась от очков, обожженные волосы прядями выбивались из туго стянутого на затылке узла. На жакете и брюках виднелись прогары, следы копоти, а кое-где и редкие брызги крови. Левую руку она поддерживала правой, словно пытаясь унять боль.
– Я устал, – сказал Маркус. Он стоял между двумя статуями, на значительном расстоянии от той, за которой укрылась Винтер. – Все кончено. Всякий болван мог бы это понять.
– Всякий болван мог бы это понять с самого начала, – отозвалась Алхундт. – Полагаю, тебе понадобилось немного больше времени.
