Винтер закрыла глаза. И, как всегда, перед мысленным взором возникло знакомое лицо – рыжие волосы, зеленые глаза, дерзкая лукавая улыбка.
– Найти одного человека, – проговорила она. Собственный голос казался ей чужим и далеким. – Старого друга, точнее, подругу.
– Я не могу обещать успеха, – сказал полковник, – но мы, безусловно, постараемся это сделать.
– И еще я хочу, чтобы с нами отправились мои капралы.
– Обязательно. Честно говоря, в свете последних новостей я подозреваю, что с нами может отправиться весь полк.
– И Феор. Здесь у нее ничего больше не осталось.
– Как пожелаете. – Полковник склонил голову к плечу. – Что- нибудь еще?
– Я дам вам знать, когда придумаю.
– Конечно.
Винтер поколебалась.
– Бог ты мой! Я и позабыл, что вы еще ничего не знаете. Во время нашего отсутствия здесь был курьер из Вордана.
Янус сцепил пальцы.
– Король умирает.
Эпилог
Печать главного блюстителя Эш-Катариона была увесиста и неподъемна на вид, вырезана из мрамора и украшена золотыми листьями. Чаще всего она покоилась в стальном ящике у дальней стены кабинета Джаффы, а повседневную переписку он запечатывал обыкновенной, вырезанной из дерева печатью. Обычай, однако, предписывал в избранных случаях пользоваться именно должностной печатью, и одним из таких случаев было прошение об отставке главного блюстителя. Джаффа накапал на бумагу серого воска, выждал несколько секунд и неуклюже приложил массивную печать. На воске остался поднявшийся на дыбы скорпион – герб принца, окруженный узорной каймой из глаз, которая знаменовала блюстителей.
Вот и все. Работа, которой он посвятил почти всю свою взрослую жизнь, окончена. Джаффа дан-Ильн снова опустился в мягкое кресло с разболтавшимся скрипучим подлокотником, который он так и не удосужился починить, и медленно выдохнул.
Вокруг него, по всей кордегардии, бурлила невиданная прежде суматоха. Посланники принца трудились без устали, нанимая новых служащих и повышая в должности тех, кто остался верен трону во времена Искупления. Тех, кто переметнулся к искупителям, а затем вернулся, безжалостно выставили за порог. Разумеется, без лишней огласки. Командир ворданаев подчеркнул, что доверяет блюстителям, и, возможно, именно благодаря этому Джаффу не казнили публично, как только принц почувствовал себя в безопасности. И однако последнее послание из дворца не оставляло сомнений в том, какого поступка от него ожидают.
Впрочем, Джаффе это было уже безразлично. Мать ушла, сгинула в песках Десола, а с нею и дело Небес, которому он причастился так поздно и служил так рьяно. Сгинула бесследно его вновь обретенная уверенность в смысле бытия.
«Мне будет знак. Непременно должен быть знак».
Джаффа уже решил, что попытается ее разыскать. Бессмысленно, конечно, ждать успеха, помня о необъятных просторах Десола, но по крайней мере он знает, в какой стороне искать. Он возьмет с собою столько еды и питья, сколько может вынести добрый конь, и отправится в пустыню. Либо Небеса укажут ему верный путь, либо его кости, высушенные добела, поглотят вечные дюны Десола.
Джаффа отодвинул кресло и встал, и тогда под сапогами скрипнул песок. Он нахмурился, бросил на стол запечатанное письмо и прошел через комнату к выходу. На колышке за дверью висели казенный пояс с мечом и дубинка, и Джаффа уже привычно коснулся пальцами кожи, когда осознал, что все это ему теперь не понадобится. Меч и дубинка, в конце концов, были собственностью принца.
Словно шепот пронесся по небольшому кабинету. Помещение находилось в глубине кордегардии, вдалеке от всех дверей и окон, но Джаффе тем не менее почудился слабый порыв ветра. Громадная учетная книга блюстителей, которая лежала раскрытой на боковом столике, медленно всплеснула страницами, словно ленивая птица крыльями. Джаффа вдохнул – и ощутил на губах жаркий безводный ветер пустыни.
Песок был повсюду. Не только на полу, куда его могли по недосмотру занести чьи-то сапоги, но и на столе, и на книжных полках. Песок двигался, и крупица за крупицей взмывали, крутясь, словно подхваченные ветром. Серовато-бурое пятно песка скопилось посреди комнаты, поднялось крохотной пирамидкой, а затем стало расти.
Джаффа упал на колени и опустил голову. Груда песка росла, и ее движение сопровождалось заунывным свистом пустынного ветра. Увеличиваясь, она приняла форму, которая вначале отдаленно напоминала грубый портновский манекен, но затем обрела бесспорное человекоподобие. Оказалось, что это молодая женщина, нагая и прекрасная, с гладкой кожей, на которой, однако, остались пестрые россыпи песчаных узоров. Глаза женщины были словно обсидиановые осколки, черные и такие гладкие, что блики свечей, горевших в кабинете, засияли в их глубинах, словно далекие звезды.
– Джаффа, – сказала женщина. Голос ее, а вернее, сухой и скрипучий свист исходил из недр самого Десола.
– Мать, – пробормотал Джаффа и склонился еще ниже, пока не коснулся лбом пола.
– Они оставили меня, – промолвила она. – Все до единого. Все, кроме тебя.
– Я тебя никогда не оставлю.
– Знаю. Встань, Джаффа.
Он поднялся. Женщина подошла ближе, крапчатые узоры перемещались, как живые, под ее кожей. Джаффа гадал, что произойдет, если он коснется ее, – окажется ли ее кожа гладкой, как стекло, или же рука его пройдет насквозь, словно весло через воду? Полные губы женщины дрогнули в подобии того, что могло называться улыбкой.
– У меня есть подарок для тебя, – промолвила она своим древним сухим голосом. Прижала ладонь к животу, и текучий песок ее пальцев проник глубоко под кожу, словно она шарила в собственных внутренностях. Она извлекла наружу некий предмет, и песчинки рябью разбежались вкруг него, точно вода. Поверхность его лоснилась, как будто ее смазали маслом.
Джаффа принял предмет из протянутой руки женщины. То была гладкая маска из чистой стали с двумя прямоугольными отверстиями для глаз. Джаффа взвесил маску на ладони и ощутил ее тяжесть.
– Что я должен сделать?
Зыбкая дрожь пробежала по лицу Матери, словно гребень песчаной дюны колыхнулся, поддаваясь порыву ветра.
– Прежде всего, – проговорила она, – ты должен найти нам корабль.
