A как вы относились к ней до этого?
Я уже видела ее в Форд Холл Форуме, где составила свое первое впечатление. Она сидела на темной сцене. Вышла, села, положила рядом с собой сумочку. Я сразу же обратила внимание на блеск ее глаз и на то, как прямо она смотрит на мир. Я знаю, что в наше время популярно описывать окружающие людей ауры: «O, я могу видеть твою ауру и сказать по ней, каким человеком ты являешься». Однако она действительно обладала аурой — в том смысле, что ее как будто окутывало и венчало короной облако благоволения. Никогда более не видела ничего подобного.
Еще меня удивило то, что она прочла свою речь в манере не слишком эмоциональной, а скорее не то чтобы совсем повседневной, но деловитой. Потом меня потряс ее акцент. Когда читаешь ее книги, невозможно представить, что автор их говорит с таким жутким акцентом.
Как развивались ваши отношения с мисс Рэнд после знакомства на лекции Леонарда?
Когда мисс Рэнд заболела пневмонией и попала в госпиталь, мы с Леонардом уже встречались. Он хотел, чтобы я побывала у нее, и поэтому мы отправились в госпиталь вместе. Здороваясь с ней, я произнесла что-то вроде: «Я хотела приехать в Нью-Йорк для того, чтобы сделать две вещи — встретить мужчину, подобного Говарду Рорку, и познакомиться с вами, и вот я выполнила оба своих желания». Она самым очаровательным образом улыбнулась. Она всегда радовалась, когда ей говорили что-то хорошее о Леонарде.
Вы с ней общались в общественном плане или же стали ее секретарем?
Нет. Тогда я не была секретарем. И поэтому встречалась с ней в доме Леонарда. Однажды вечером он пригласил ее к себе на ужин. Помню, что я была на званом обеде в честь ее золотой свадьбы, состоявшемся в апреле 1979 года [15 апреля], так что я видела ее тогда, но едва ли разговаривала с ней.
Что вы помните об этой оказии?
Она сидела на кушетке и держала Фрэнка за руку. Он был уже очень слаб и не мог поддерживать разговор, но улыбался. Помню, что она тогда сияла счастьем.
Значит, после этого вы продолжали общаться с ней?
Да. Я приезжала к ним с Леонардом и разговаривала с ней или слушала их беседы. Ее ответы на тогдашнюю злобу дня — политические, этические вопросы, любые комментарии — всегда оказывались, на мой взгляд, неожиданно оригинальными. Если мы с Леонардом обсуждали вопросы подобного рода, его посещали блестящие озарения. Иногда мы задавали ей те же вопросы; и она обнаруживала более глубокий и сложный подход к рассмотрению проблемы. Это было восхитительно.
Можете ли вы описать какой-нибудь разговор между Леонардом и мисс Рэнд?
Оба они полусидели-полулежали на диване или в кресле. Она всегда находилась на диване. Он — в кресле. Меня всегда удивляли эти ленивые позы во время разговоров на философские темы. В ее книгах герои всегда философствовали с прямой спиной, но сама Айн и Леонард расслаблялись. Между ними происходил живой интеллектуальный разговор, в ходе которого он задавал вопросы, а она отвечала, или же они вместе обсуждали какую-то тему.
И как она вела себя во время этих разговоров, если не считать расслабленной позы?
Она всегда была заинтересована и сосредоточена. Никакой расслабленности в плане интеллекта. И не то чтобы проявляла терпение в отношении Леонарда, но относилась к нему с явной симпатией. Она звала его «дорогой мой». И всегда проявляла огромную приязнь к нему.
Как вы описали бы их взаимоотношения?
Как сложные. Она была ему интеллектуальным наставником и другом. Он был самым близким к ней во всей ее жизни человеком, в особенности после кончины Фрэнка. Подчас она сердилась на Леонарда, когда считала, что он чего-то не понимает; она не могла понять, как можно не понимать таких простых вещей; она решала, что он делает это сознательно, и потому раздражалась. Я знаю, что они с Леонардом разговаривали об этом. Но я скажу вам еще кое-что о ней. Леонард пытался втолковать ей, что предметы очевидные и совершенно ясные для нее не всегда столь же очевидны для окружающих. Она часто не понимала людей, потому что сказанные ими слова воспринимались ею как возмутительные и нечестные. Она не могла понять, что другие люди не видят того, что совершенно очевидно для нее. И поэтому сердилась.
Так что их разговоры всегда были интеллектуальными, более чем теплыми, но и на личные темы за прожитые годы они разговаривали много-много раз.
Мисс Рэнд давала советы на личные темы или разъясняла персональные вопросы?
Они разговаривали о жизни, и он обращался к ней, если у него возникала проблема. Так было со всеми ее знакомыми.
А вы вели с ней беседы на интеллектуальные темы?
Нет. Знаете, как бывает, когда разговариваешь с давним другом или старым родственником? И нет никакой необходимости разговаривать на сколько-нибудь глубокие темы? Случалось, мы разговаривали о чем-то серьезном или о том, как проходит моя учеба, потому что я вернулась в колледж Университета Колумбии. А иногда о модах, распродажах у Б. Альтмана[361] или кошках.
Как вы стали секретарем мисс Рэнд?
Ее секретарем долгое время была Барбара Вейсс. Я знала ее с тех пор, как Барбара вела лекционные курсы Леонарда. В какой-то момент она захотела пуститься в свободное плавание, сообщила об этом Айн, после чего той пришлось подыскивать нового секретаря. В то время я занималась на дневном отделении Колумбийского университета и на часть ставки исполняла обязанности секретаря другой фирмы. Леонард предложил мне навестить ее, поскольку она с большим внутренним сопротивлением занималась поисками секретаря. Ей было трудно сменить секретаря, ввести нового человека в собственную жизнь.
Прежние друзья неоднократно предавали Айн. И к тому времени, когда возник вопрос о моем поступлении к ней на работу, она утратила желание впускать новых людей в свою жизнь и потому уже несколько недель оставалась без секретаря. Наконец она все-таки решилась и взяла меня, a Барбара дала мне все необходимые инструкции. Например, передала мне изумительный блокнот с типовыми формами писем, после чего меня проинструктировала уже сама Айн. Понемногу я научилась работать с ней. Утром в субботу я приходила к ней в дом и приступала к работе: оплачивала счета, вскрывала письма поклонников. Я забирала письма из ее почтового ящика и часть из них приносила домой, чтобы вскрыть и рассортировать. Впоследствии она стала диктовать мне; потом я печатала письма, часть которых подписывала она, а часть я сама. Я помогала ей разобраться в контрактах, вести дела с адвокатами, общаться с прессой, часто приглашавшей ее присутствовать на каких-то мероприятиях или просившей дать интервью. И в качестве ее секретаря я имела удовольствие часами просиживать с ней за самым ненавистным ей занятием, заполнением счетов — она всегда слишком стремилась избавиться от них. Это было интересно и забавно.
