Нам уготовано служить живым щитом против орков — и время от времени получать крохи с барского стола, каплю знаний, к примеру.
Каплю, пролитую из полной чаши, начинающей уже прокисать от того, что никому не нужен сей благородный напиток.
— Да куда вы денетесь, — внезапно резко сказал эльф, и выражение его лица на мгновение стало злым. В его чертах не проступала жестокость, ненависть или что-нибудь другое, отталкивающее и неприятное. Нет, эта резкость, эта злость… не черная злоба, а именно здоровая, боевая злость была направлена скорее на них, на орков, разорявших родные для эльфов земли.
Я молчал, задумчиво разглядывая всполохи пламени в камине.
Интересно было бы поставить себя на место эльфов — прочувствовать все, что чувствовали эти древние дети природы, для которых не нашлось места в том, нашем, мире, не нашлось его и здесь. Мудрые, почти бессмертные — они медленно вымирали, оказавшись ошибкой природы. Их вытесняли люди, затем орки — огнем и мечом изгоняя из дорогих их сердцу лесов. Все меньше и меньше детей, все меньше и меньше знаний — медленное и неизбежное угасание великого когда-то племени. Их можно было бы даже пожалеть, если бы они тихо уходили в тень, не мешая при этом людям жить.
Но нет, для эльфов было бы слишком сложно существовать в изоляции, не имея под рукой кого-нибудь, по сравнению с кем можно было бы казаться более мудрыми, всеведущими и всемогущими. Долгая жизнь делала их настолько консервативными и неспособными к прогрессу, что ни одно общество не смогло бы долго терпеть таких поводырей. Ведь подумать — мы достигли звезд, колонизировали не один десяток планет, наши разведчики проникли чуть ли не к ядру галактики — а здесь? Ведь прошли те же века, и те же самые люди из года в год пашут землю примитивными плугами, куют примитивное оружие да тешатся магией… Чего стоит все умение даже самого лучшего эльфийского лекаря против современного компьютеризированного медкомплекса «Гиппократ-V» помнится, одному парню в этом комплексе прирастили к уцелевшей голове утраченное тело. И это было сочтено лишь «нетривиальной» операцией. Чего стоят даже собранные вместе фаерболы всех магов этого края против одного мезонного залпа авианосца «Эсмеральда», к которому я был одно время приписан, залпа, способного разнести в пыль небольшой астероид? Древние мшистые доспехи, магическое наследие прошлого, считаются чуть ли не уникальной вещью… да обычный боевой бронескафандр к полной неуязвимости для холодного оружия — замечу, полной, а не частичной, как эти неплохие, но и не идеальные латы — прибавляет и полную изоляцию от агрессивной окружающей среды, и переговорное устройство, и встроенную огневую мощь, и реактивный ранцевый движок, да мало ли что еще.
Да, за всем этим стоит технология — ну и что? Чем она плоха, ведь она создана нашими руками, а не подарена свыше, когда некто особо мудрый определяет, что нам нужно, а что — нет. Магия была неплоха две тысячи лет назад… или даже тысячу, А сейчас? Ничто не стоит на месте, везде прогресс движется вперед семимильными шагами. Везде — но только не здесь, где он остановлен искусственно. Если бы люди развивались на этой планете так же, как и на Земле, то уже давным-давно последних орков растаскали бы по зоопаркам.
Эльфы так и не смогли научиться видеть дальше своего носа — они трусливо бежали с Земли, когда люди принялись вытеснять их с привычных мест обитания… допускаю, грубо вытеснять. Еще бы, их век короток, они должны были за несколько жалких десятков лет и дом построить, и наследство детям сколотить… Где уж там думать о том, что лес служит обиталищем каким-то там возвышенным существам, от которых, кстати, ни горячо ни холодно. Эльфы не смогли понять, приспособиться, и им осталось только одно — уйти.
И что же? Они создали себе уникальную систему психологического рабства. Отдавая по капле свои знания, они фактически заставили людей ждать очередной подачки, вместо того чтобы доискиваться до всего самим. Народ должен жить своим умом, а не пребывать в ожидании милостыни от доброго, все понимающего дядюшки, которого такая ситуация более чем устраивает.
И что теперь? Отгородившись от орочьих полчищ живым щитом, эльфы сейчас лихорадочно ищут новые средства для достижения победы. Для чего, чтобы и дальше влачить это же жалкое существование? И стоит ли им помогать в этом?
И я внезапно понял, что эльф прав. Действительно, куда я денусь? Можно натереть на языке мозоли, доказывая всем и каждому, что Дивный народ бессовестно тормозит прогресс и фактически «пасет» людей, как стадо баранов, — но орочьим мечам будут противостоять тела простых смертных, тех самых людей, кого останутся дома ждать жены и дети. Разные то будут люди — и отважные мальчишки, и зрелые мужи. Те, кто мог бы стать великими мастерами, и те, кто всю жизнь проведет в кабаках с кружкой паршивого пойла. Но они люди. Они не виноваты, что их все эти века держали на коротком поводке, не давая сделать ни шагу в сторону. Еще недавно я был готов повести на смерть наш отряд и умереть сам в попытке защитить эту землю от нового набега. Так что изменилось сейчас? Да ничего…
Высокий эльф смотрел на меня, и во взгляде его была печаль.
Он наверняка сумел бы понять многое из того, что я мог бы сказать ему. Он наверняка принял бы упреки — но стоит ли? Да, сейчас я не чувствую ни восхищения эльфами, ни любви к ним. Они довели этот край до того, что сейчас здесь льется кровь и пылают пожары. Но вряд ли они в полной мере виноваты в этом. Скорее, просто таковыми их создала природа. Они были динозаврами, пережившими по воле случая свою эпоху, — и не их в том вина, что там, где надо было вымереть, они избрали жизнь.
Я молча наклонил голову в знак согласия…
Голиаф мерно цокал копытами по сухой, растрескавшейся земле.
Казалось, никакой дождь не способен напитать влагой эти трещины, заставить изнуренную жаждой почву ожить. Редкие чахлые кустики темной, увядающей травы с трудом пробивались сквозь твердую, как доска, корку грунта.
Знакомые облака, черные и мрачные, все так же стремительно неслись по небу, ежеминутно меняя очертания — то в их туманных завихрениях проглядывало чье-то искаженное злобой лицо, то распахивала крылья неведомая птица, тут же сменяющаяся беспорядочной мешаниной серо-черных водоворотов, притягивавших взгляд и прямо-таки гипнотизировавших того, кто осмелился бы поднять глаза вверх. Интересно, здесь когда-нибудь бывает солнце или эта злая, промозглая, неприятная погода царит тут вечно?
Общая гнетущая атмосфера сказывалась и на моих спутниках — все молчали, даже Рейн, который все еще никак не мог отойти от пребывания во дворце Лемелиска — мне казалось, что он будет предаваться восторгам еще минимум неделю. Ан нет — молчит, как воды в рот набрал. И Аманда нахохлилась и с опаской озирается по сторонам. Я ее очень понимаю — здесь прошло ее детство, здесь живут ее родичи… ну, может, и не совсем здесь, но, скажем так, в этом мире. А эти родичи, насколько я понял ее рассказ, в настоящее время не питают по отношению к ней особо теплых чувств.
А это точно другой мир — и солнце над ним странное… если можно назвать солнцем то, что изредка проглядывает сквозь вихрящуюся пелену мокрых черных туч.
