Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 174
— Туз бубновый выпал. Он на деньги показывает.
— Конечно, — говорит Пелагея. — Я ж молоко продавать еду, а не катать его.
И тут как гром грянул. Бабушка Евсевна говорит:
— А вот и дама пик выпала. Плохо дело.
— Что это значит? — спросила Пелагея.
— Разлучница.
И точно. Как в воду глядела.
Однажды вечером честный Печкин пришёл к Пелагее и заявил:
— Ты знаешь, Пелагеюшка, я всегда к тебе присматривался. Я тебя практически полюбил.
У Пелагеи сердце замерло.
— А недавно я вот такое письмо получил и вот такую фотографию.
И фотографию Виолетты выкладывает.
— Если такая гражданка меня любит, значит, я ещё ой какой сокол! Может, я после такого письма ещё десять лет жениться не стану. Может, мне ещё надо на свободе полетать.
— Ну, и что вы будете делать? — спросил профессор Сёмин.
— А что я буду делать, — ответила Пелагея. — Буду ждать ещё десять лет. Пусть полетает.
История шестая
Тяжёлый случай с дядей Фёдором. Про любовь
Когда почтальон Печкин, дядя Фёдор, профессор Сёмин и Шарик с Матроскиным собрались в следующий раз, профессор Сёмин спросил:
— А чего это ты, дядя Фёдор, про себя ничего не рассказываешь? Разве у тебя не было тяжёлого случая в жизни?
— Не было, — говорит дядя Фёдор.
— Было, было! — закричали Матроскин и Шарик.
— Это когда? — спросил дядя Фёдор.
— А тогда, когда мы тебя чуть памяти не лишили.
— Какой памяти? — удивился дядя Фёдор.
— Когда ты влюбился.
— Когда я влюбился? В кого я влюбился? — спрашивает дядя Фёдор.
— Ой, — говорит Печкин, — да он ничего не помнит! Это тогда было, когда мы тебе отворотный гриб давали, африканец. Такой чёрный, вонючий.
— Расскажите, — попросил дядя Фёдор.
— Расскажите, — попросил профессор Сёмин.
Шарику и Матроскину очень не хотелось рассказывать, но пришлось.
— Это тогда было, когда к нам новая девочка приехала — Катя.
— Так это моя племянница, — сказал профессор Сёмин.
— Ну, да, — подтвердил Шарик. — И она дяде Фёдору очень понравилась. А этот чересчур хозяйственный тип… — тут Шарик показал на Матроскина, — …говорит: «Наш дядя Фёдор влюбился. Мы его можем потерять».
Профессор Сёмин спрашивает дядю Фёдора:
— Вы помните эту историю?
— Что-то начинаю вспоминать, — ответил мальчик. — И что дальше было?
— А было вот что! — продолжил Шарик. — Было, что мы чуть не подрались. Я ему говорю: «Подумаешь, влюбился! Если бы он заболел, мы бы могли его в больнице потерять. А так ничего с ним не случится». Ведь ничего не случилось?
— Это сейчас легко говорить «не случилось», — вскипятился Матроскин. — А тогда трудно было что-либо предсказать. Как бы начал он с этой девочкой гулять, цветочки собирать. Мог бы и про нас забыть.
— Ну и пусть бы они дружили, — сказал профессор Сёмин. — Настоящая дружба ещё никому не мешала.
— Правильно, — вмешался почтальон Печкин. — Я, например, с Пелагеей Капустиной двадцать лет дружил, пока она на пенсию не пошла. Да и сейчас с ней можно было бы дружить, только наша дружба что-то погасла.
— А отчего так? — спросил профессор.
— Конкурентки отвлекли, — как-то туманно ответил почтальон. — Вот она придёт, и пусть сама расскажет.
— Может быть, кому-нибудь дружба с этой девочкой не помешала бы, — вскричал Матроскин, — но нам очень могла помешать! А как бы эта дружба в любовь перешла? А как бы они поженились лет через десять? А как бы у них дети пошли? У вас с Пелагеей были дети? — грозным голосом спросил он Печкина.
Печкин даже вздрогнул и по сторонам посмотрел:
— Нет.
— А если бы были, много у вас времени на нас осталось?
— Мало, — сказал Печкин.
— Вот видите, — торжественно заявил Матроскин.
— При чём тут дети? — спросил дядя Фёдор. — Вы дальше рассказывайте.
— А ты, дядя Фёдор, ничего не помнишь? — спросил Сёмин.
— Нет, — ответил дядя Фёдор. — Говорите дальше.
— Дальше я расскажу, — попросил Печкин. — Пришли они ко мне и говорят: «Спасайте нас, Игорь Иванович. Надо дядю Фёдора законсервировать. Чтобы он ничего не соображал».
— Не было такого! — закричал Матроскин.
— Было, — потупив глаза, возразил Шарик.
— Было, было, — сказал Печкин. — Мы взяли книгу моей бабушки и стали её смотреть.
— А что это за бабушка такая у вас, что она книги пишет? — спросил профессор Сёмин.
— Не пишет она, — объяснил Печкин, — а собирает. Она собирала колдовские книги.
— А что это за книга такая была у вашей бабушки? — снова спросил профессор Сёмин. — И как она называлась?
— «Тысяча способов извести, навести и направить порчу», — ответил Печкин.
Профессор Сёмин задумался, и все задумались. Потом профессор очнулся:
— А не было там второго тома, — спросил профессор, — «Тысяча способов отвести, полечить и снять порчу»?
— Кажется, был, — ответил Печкин. — Только второй том что-то не больно требовался. Лежал в шкафу, пылился.
— Типичная картина для сельской интеллигенции, — грустно констатировал Сёмин. — Лишь бы навести, разлучить, наказать, показать, наслать. Только бы как другому хуже сделать.
— А мы не хотели хуже сделать, — сказал Матроскин. — Мы хотели как лучше. Мы хотели дядю Фёдора спасти.
— Мы нашли там отворотное зелье, — продолжил Печкин.
— Какое? — спросил Сёмин. — Из чего?
— Из гриба африканца.
— Знаю, — сказал профессор, — дурманящий гриб средней полосы. В дубовых лесах растёт. Пять грибов убивают лошадь.
— У нас только
Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 174
