Когда спустя некоторое время они уже собирались расстаться и стояли друг против друга у двери, Николас сказал:
— Это предприятие больше не занимается производством нефтехимических продуктов, а, Нанги-сан? Нанги засмеялся:
— Мне кажется, Линнер-сан, я буду невероятно счастлив иметь такого партнера! Только бы вы остались здесь и не уезжали в Америку! Если честно, вы принадлежите этой стране! Ведь ваш дом — Япония, не правда ли? Но я больше ничего вам не скажу — вы должны почувствовать это сердцем.
Он снова улыбнулся.
— Вернемся, однако, к вашему вопросу. Я должен ответить на него отрицательно. Сэйити-сан создал этот “кобун” и назвал его “Сато петрокемиклз”. В нем принимало участие правительство в лице Министерства внешней торговли и промышленности, но после нефтяного кризиса тысяча девятьсот семьдесят третьего года Сато-сан почувствовал, что нефтепродукты скоро станут упадочной отраслью экономики в нашей стране. Конечно, помог и я, будучи заместителем министра. Еще до того, как “Фудзицу”, “Мацусита”, NEC и другие занялись искусственным интеллектом и робототехникой, мы с Сэйити-сан уже говорили о проблемах будущего.
Медленно, чтобы не привлекать внимания к нашему движению, мы начали смещать цели и приоритеты из устаревших отраслей в новые. Ради камуфляжа мы сохранили старое название. И когда, спустя годы, правительство приступило к проекту “Тэндзи”, мы были единственными, кто оказался у них под рукой.
Он распахнул дверь.
— Когда-нибудь вам обязательно надо будет побывать на Мисаве и увидеть “Тэндзи”. Право, вы это заслужили.
* * *
Николас нашел Жюстин на пятом этаже, у бассейна, где была убита мисс Ёсида. Николас просил не сообщать ей о его приезде.
Он остановился, при виде ее загорелого лица сердце его затрепетало. И он подумал, что Юко принадлежит прошлому, а здесь его будущее.
— Ты хорошо выглядишь!
— Ник! — воскликнула она. — Боже мой! А я и не слышала, как ты вошел! Он улыбнулся.
— Пора бы уже к этому привыкнуть! — Он подошел к ней с серьезным лицом. — Слушай, Жюстин, мне надо тебе что-то сказать.
Но она приложила свою ладонь к его губам.
— Нет, Ник, прошу тебя! Я пролетела тринадцать тысяч миль, чтобы сказать, что я люблю тебя! Я вела себя как вздорная девчонка. Я злилась на тебя, потому что была виновата сама. Это было несправедливо, и я сожалею об этом. Знаю, что обижала тебя, но это потому, что меня саму обижали, хотя это и не может служить оправданием.
Он отвел ее руку и задержал в своей.
— Жюстин...
— Что бы ты ни захотел мне сказать, все это не имеет значения. Разве ты не видишь: ничто не изменит моих чувств к тебе! Ничто не сможет уменьшить мою любовь. Так зачем слова?
Он понимал, что она в конечном счете права. Он хотел было рассказать ей об Акико, о Юко. Ему живо припомнился ее телефонный звонок сразу после свадьбы Сато. Как тесно он был тогда завязан со своим прошлым! Как невероятно трудно было ему пробиться к ней! Он тоже сожалел об этом, но считал, что она об этом уже знает.
Николас притянул ее к себе, и она заметила его перевязанную правую руку.
— Что с тобой случилось! — воскликнула она, беря ее в свои ладони. — Как это произошло?
Он попробовал отшутиться:
— Неосторожно схватился за другую женщину, а у нее был черный пояс каратэ.
Она посмотрела на него испытующе.
— Ты это серьезно? — выдохнула она.
— Сунул нос куда-то, а кому-то не понравилось. Вполне серьезно.
— Когда-нибудь ты мне расскажешь об этом подробнее?
— Жюстин, — мягко проговорил он, пряча лицо в ее волосы, — это не так уж важно.
Она заплакала.
— Ведь тебе было больно! Для меня это важно!
Закрыв глаза, он погладил ее волосы.
— Сейчас уже не больно. Все позади.
Они соединили раскрытые губы, их языки переплелись. Они ощутили жар нарастающей страсти, их будто покрыло теплым облаком.
— О Ник, — прошептала она, — я так счастлива.
Она вспомнила пару влюбленных, стоявшую у самого кратера Халекалы. Теперь и у меня есть то, что у них, радостно подумала она.
Медленно, нежно они начали заново изучать друг друга, и физически, и духовно, будто двое слепых вдруг обрели зрение. Они целовались, словно подростки, у которых эта форма интимности бывает исполнена эмоциональных комплексов и робкого удовольствия, увлекающего их в яркие сети эротики. Поцелуй выражал нечто большее, чем плотская похоть. Жюстин всегда казалось, что в поцелуе передается сердце человека, чего нельзя было сказать о сексе. Вполне можно войти в кого-то или впустить кого-то в себя без поцелуя.
Любовь ожидала ее на его губах, в толчках его горячего языка в ее рту. Сколько же ей пришлось ждать этого мгновения? Она не может сказать наверняка, но ей казалось, что ожидание длилось всю жизнь. Она ожила и почувствовала себя свободной от прошлого. Это было для нее совершенно новым, неизведанным ощущением.
Она упивалась этим чувством, однако в ней произошло столько перемен, что надо было обязательно с ним поделиться.
— Ну и как твои успехи? — спросила она.
— Ты о чем?
— Конечно, о “Томкин индастриз”!
— Ты хочешь сказать, что всерьез интересуешься этим? — скептически спросил он.
— Но ведь это компания моего отца, ею управляет мой будущий муж, разве не так? Мне кажется, я могу рассчитывать на свою долю в успехах или неудачах!
Он улыбнулся, пораженный тем, какое удовольствие доставили ему эти слова.
— Только что Нанги согласился на слияние “Сфинкс Силикон” и “Сато Ниппон мемори”. Но это еще не все. Думаю, что через восемнадцать месяцев, самое большее — через два года, объединение распространится не только на два отделения.
— Ник! — воскликнула она. — Это фантастика! — Она прильнула к нему. — Мой отец гордился бы тобой!
— Я вижу, и тут произошли перемены, — с улыбкой произнес он.
Она кивнула ему в ответ.
— Я многое передумала с момента похорон... Об отце и о себе. От ненависти не осталось и следа. Я теперь думаю, что могла бы оценить его более объективно, различать плохое и хорошее. Очень жаль, что потребовалась его смерть, чтобы я поняла. Мне ужасно хотелось бы рассказать ему все это и увидеть при этом его лицо.
Он погладил ее руку.
— Твой отец был исключительно сильной личностью, Жюстин. Он был очень нужен людям. И неудивительно, что он подавлял своих детей. Важно то, что ты теперь поняла: он не ставил своей целью подавлять тебя и Гелду. Просто он не умел жить по-другому.
