Книга Дневник - Генри Хопоу

справиться с простой задачей — добить уже зараженного, почти своего, инвалида. Он был зол на себя, отчего и допустил ошибку. Роковую для себя ошибку, в принципе, все еще вписывающуюся в мой план. Вместо того чтобы разделаться с калекой голыми руками, Игорь пополз за куском мягкого металла, острый угол которого затупился после первого же удара о твердый пол «Тру Стори». Авария тоже мог поползти за ним, и мог бы даже опередить своего оппонента, если бы не керамбит в руке безглазого охранника, убившего его ангелочка. Керамбит точно дожидался, когда Авария протянет руку и возьмет его, что, собственно, и было сделано.

Никакой угрозы для Вики Настя больше не составляла. Она валялась на холодном полу с продырявленным пулей лбом. Кусочки ее мозгов можно было увидеть на стене. Большая их часть оказалась на исторической фотографии «Тру Стори», висевшей в рамке слева от двери кухни, которой тоже досталось не меньше.

Вика лежала сверху. Она все еще чувствовала правую руку Насти на горле, а потому вцепилась в нее. Бороться не пришлось, сил в той руке больше не было. Вика просто сбросила ее с себя, как мокрый шарф после снегопада. Пятно крови на двери с многочисленными мясными кусочками помогли ей понять, что пуля попала в цель, что она не зря оглохла на одно ухо, нажав на курок в непосредственной к нему близости.

— Божечки, — произнесла Вика и не узнала собственный голос. Он был похожим, но не ее. Тогда-то она и поняла, что ее правое ухо больше не слышит. — Божечки!

К тошнотворному запаху кровищи, внутренних органов, едкого дыма самодельной дымовой шашки добавился запах пороха. И еще один, едва уловимый, далекий, но до боли знакомый. Они перемешались в носу Вики. К головной боли добавилось головокружение. Вику чуть не вырвало. Наконец она перевела взгляд с двери, стены и фотографии в рамке на свою руку: ладонь все еще сжимала рукоять пистолета, палец лежал на курке, из ствола поднимался дымок, а за ним — трупы и…

Острый изогнутый нож, побывавший в брюхе охранника и затылке Лизы, теперь был зажат в кулаке Аварии. Как корова на льду он полз с ним по густеющей крови к Козлову, все так же ползущему к алюминиевому обломку. Напоминало это представление черепаший забег, только в разы медленнее и в десятки раз смешнее: коленки проскальзывали, руки разъезжались, бегуны падали на грудь, поднимались и ползли дальше.

Даже Вика едва улыбнулась, но, опомнившись, приподнялась, села невозражающей Насте на живот и прицелилась, наводя мушку то на Игоря, то на Аварию. Она больше не знала, кто вызывает бо́льшую опасность: недобрат или полудруг. Пуль хватало на обоих.

Новый запах вновь ударил по ее ноздрям.

«Что это?» — спросила себя Вика.

— Пиши завещание, обвисшая залу… — сквозь зубы прошипел Козлов, кончиками пальцев дотронувшись до вожделенного блестящего предмета.

— Рано еще, — перебил Авария за его спиной.

Он схватил Игоря за ногу. Дернул. Колено проскользнуло по полу, нога разогнулась. Татуировка на икроножной мышце, в которой Авария видел короля злых прагм, оказалась у него под носом. Ни лазера, ни хирургического набора, ни капельниц, ни фургона, ни выпускного — только керамбит. Его-то Авария и засадил со всей дури промеж глаз Смайла. Концы скобочки-улыбки опустились вниз.

Игорь взвыл от пронзающей боли в ноге. Взвыл по-человечески. Взвыл собственным голосом мальчишки. Ему словно снился кошмар, словно он только что проснулся.

Протащив нож на себя, Авария разрезал Смайл пополам. Он видел: тому стало грустно. Видел, как из красного он становился черным. Видел, как глаза-точки превращаются в запятые. Авария вынул лезвие и полоснул по диагонали. Еще раз, только в другую сторону. Резанул поперек. Так кругляш стал походить на разрезанную на восемь частей пиццу.

— Не надо! Нет! Нет! — Игорь визжал от боли и пробовал уползти. Он уже и думать забыл о том оружии, к которому тянулся. Теперь он думал, как спасти свою шкуру, как выпутаться из рук этого маньяка, уже с десяток раз заколовшего его тату и вовсе не думающего на этом останавливаться. На его ноге, на прежнем месте Смайла, уже образовалось углубление. На дне его Игорь видел свою кость. — Не надо, дяденька! — И продолжил барахтаться.

— Как скажешь, — произнес Авария и вонзил нож в икру левой ноги. Затем — поочередно в обе ягодицы. В поясницу.

Игорь стонал и молил о пощаде.

— За что? За что? — в панике, из раза в раз получая порцию остренького, он еще успевал задавать вопросы.

— Как ты смеешь спрашивать? — Авария не отрывался от начатой работы. Он уже не был собой. Мрачная протекала в каждой его вене и артерии. Он полностью принадлежал мне.

Вика, наблюдающая со стороны через прицел пистолета, видела: что-то не так. Беспомощный Игорь снова походил на того мальчика, с которым давным-давно ей довелось познакомиться. Опрятного, добродушного, отзывчивого… А Авария… Он стал агрессивным, не видящим границ дозволенного, перегибающим палку придурком. Эти двое словно поменялись ролями.

— Андрей! Хватит! — закричала она. — Ты же его убьешь! Убьешь!

— Вика? — удивился Игорь, услышав ее.

— Заткнись — и рылом в пол, урод! — Авария приложился рукояткой ножа к его челюсти и обратился к Вике: — Конечно убью. В противном случае он убьет нас! Как убил семью Ильи! Как убил Витю! Этот урод избавился от многих хороших людей! И твои родители не исключение! Они не заблудились в лесу, и никакой зверь на них не нападал! Это все он! Он!

— Я? Нет! Это не я! Клянусь! Это все…

Немногое, но Игорь помнил, что связывало его со Смайлом. Помнил, кто отдавал приказы. Он помнил меня, а потому чуть не проболтался. Я ему не дал.

— Молчи! — Авария приложился к его лицу. Схватил принесенный Лизой клей от грызунов, свернул колпачок и выдавил половину содержимого тюбика Козлову в рот.

Тот замычал, как когда-то мычала Вика, и зачавкал, пытаясь произнести мое имя.

— Хватит! — Вика направила пистолет в потолок.

Выстрел.

Минус два.

— Нет! — По ту сторону двери Илья не на шутку перепугался. Прижал ладони к ушам. — Перестаньте!

«Предупредительный», — успокоил я его, вдоволь насытившись эмоциями. Просто сказка…

Авария повернулся на грохот выстрела. Тогда-то Вика и увидела его истинное лицо: из глаз, носа и рта текла, их словами, темная жижа; и все поняла.

— Андрей, ты слышишь меня? Слышишь? — Она направила на него пистолет, прицелилась. — Не заставляй меня! Прошу, не заставляй! Я не хочу! Понимаешь? Не! Хо! Чу! Если в тебе еще осталась хоть частичка себя… отпусти Игоря… он…

— Так чего тянуть, сука?