реку Кура, а затем преследовал их через перевал Дербент, где противник перегруппировался и вновь сформировал боевую линию. Валарш опять победил кочевников, однако погиб от стрелы, выпущенной одним из степных лучников.
Смерть Валарша можно датировать концом 215 года. Но тогда непонятно, какого армянского царя арестовал Каракалла. Он что, выпустил Валарша, чтобы тот отразил нашествие? Но, вроде бы, армянский царь умер в римской тюрьме. Или нет? А может, это был и вовсе не арест? Может, Каракалла вызвал и придержал царя и царевичей до окончательного выяснения отношений между ними. А царевич Тиридат взял, да сбежал. Поэтому Моисей и не упоминает никакого ареста и смерти царя в римской тюрьме, а ведь должен был. Такие вещи не забываются. Дион же наговаривает на императора, сознательно преувеличивая степень ограничения свободы царской семьи. Тогда так и получается, что после бегства Тиридата Каракалла отпустил царя Валарша и тот погиб в бою со степняками. Вот тогда и возник вопрос престолонаследия.
Согласно Моисею и Фоме Арцруни (1.8), оруженосцы Валарша Бабгеан и Ас-пет Ашот смогли отступить и отвести войско, а когда вернулись в Армению, они, с помощью Артавана (Артабан V) посадили на армянский престол сына погибшего Валарша Хосрова I. Но кто такой Хосров? Это мог быть Тиридат Диона Кассия, которого Вологез к тому времени выдал Риму. Имя у него могло быть двойное — армянское и парфянское. А мог быть и ещё один сын Валарша, может быть тот, с которым он находился у Каракаллы, а может и ещё один, который жил в Парфии. Очевидно, Бабгеан и Аспет Ашот были сторонниками этого Хосрова во время ссоры царевичей. Они отправились к Артабану, который тогда уже выиграл войну с братом и отнял у него большую часть Парфии. Римская поддержка Артабану была больше не нужна. И похоже, что Артабан смог воспользоваться ситуацией, посадив на престол Хосрова без участия римлян зимой 215/216 года, что вызвало непомерную ярость Каракаллы, который считал, что именно Рим должен решать, кто там будет царём.
Но тут мы забегаем вперёд. Сначала нужно разобраться с событиями 214–215 годов. Артабан тогда ещё боролся за власть, а Каракалла готовился идти к нему на помощь.
Рассмотрим подготовку Каракаллы к войне. Несомненно, Восточный поход Каракаллы задумывался им как аналог Восточного похода Александра Македонского. Он был столь горячим поклонником Александра, что даже обзавелся оружием и чашами, которые ранее будто бы принадлежали македонскому царю. Кроме того, он устанавливал его изваяния как в военных лагерях, так и в самом Риме [Дион Кассий. Римская история. 78. 7]. Тем не менее и этого ему было недостаточно, но самого Александра он стал называть «восточным Августом» и однажды даже написал сенату, что этот человек вновь явился на свет в обличии Августа, дабы прожить в новом теле долгую жизнь, ибо прежняя оказалась совсем короткой. Он воспылал лютой ненавистью к философам, называемым аристотелианцами, так что даже пожелал сжечь все их книги, запретил их совместные трапезы, которые они проводили в Александрии, и лишил их остальных благ, которыми они пользовались, попрекая их тем, что Аристотель будто бы был причастен к смерти Александра. [там же]. Выходит, Каракалла считал себя реинкарнацией Александра, отсюда и двойные лица на его статуях.
Согласно Диону (78.7.4), Каракалла подражал Александру Великому, также взяв с собой многочисленных слонов. Включение слонов в боевой расчёт предполагает вероятность того, что Каракалла познакомил свои конницу и пехоту с этими животными и произвёл их боевое слаживание, выработав специфическую тактику их совместных действий. Существует изображение слонов, тянущих повозку императора, что показывает один из способов использования их для повышения престижа императора среди населения и солдат. Римляне получали слонов как из Индии, так и из Африки. Их использовали Клавдий, Пертинакс, Стилихон и другие.
«Преклоняясь перед Александром, Антонин полюбил и македонцев, так что однажды, похвалив центуриона, принадлежавшего к македонскому племени, за то, что тот ловко вскакивал на лошадь, он сначала его спросил: „Откуда ты?“ Затем, узнав, что тот был македонцем, он поинтересовался: „Как твое имя?“ Услышав в ответ „Антигон“, он продолжил расспрашивать: „А как звали твоего отца?“ Когда же тот ответил, что имя отца было Филипп, Антонин сказал: „Это всё, что мне было нужно“, и немедленно вознес его над всеми прочими военными чинами, а чуть позже причислил его к сенаторам, побывавшим в звании претора. Был еще один человек, не имевший никакого отношения к Македонии, который совершил множество тяжких преступлений, и его дело было передано на рассмотрение Антонину по апелляционной жалобе. Имя его было Александр, и обвинитель постоянно твердил „кровожадный Александр“, „ненавистный богам Александр“. Тогда Антонин пришел в ярость, словно услышав дурное о самом себе, и сказал: „Если тебе недостаточно [сказать] `Александр`, можешь быть свободен“». [Дион Кассий. Римская история. 78. 8.]
Скорее всего, Дион сильно преувеличивает и акцентирует. Вряд ли Каракалла настолько проникся к Александру, чтобы выражать любовь таким детским способом. Во многом он прикидывался, играл, эпатировал. Каракалла не был дураком. Но он был абсолютно беспринципен. В отличие от Александра, Каракалла стремился достичь своих военных целей, главным образом, с помощью хитрости и уловок, и лишь во вторую очередь — с помощью военной силы.
Прежде чем покинуть Никомедию, Антонин провел там гладиаторские бои в честь своего дня рождения (4 апреля). Дион и тут кольнул императора, обвинив в жестокости. «Но и в этот день он не удержался от кровопролития. Говорят, что во время боев один из проигравших стал умолять императора сохранить ему жизнь и Антонин ответил: „Иди и обратись с мольбами к своему противнику, ибо пощадить тебя не в моей власти“. Так и погиб этот несчастный, которого, вероятно, пощадил бы его соперник, если бы не прозвучали эти слова императора.
Преторианский всадник с эмблемой скорпиона на щите и шлеме.
Он защищён чешуйчатой броней, вооружён мечом спатой, тремя дротиками и галльским копьем контусом. Обратите внимание на использование шлема аттического стиля, который преторианцы продолжали использовать до IV века.
На трех плоских щитах (шестиугольной, восьмиугольной и овальной формы) изображены некоторые эмблемы преторианских всадников
Победитель не осмелился отпустить поверженного, дабы не показалось, что он более милосерден, чем император» [Дион Кассий. Римская история. 78. 19. 3].
Дождавшись весны, Каракалла со всей армией, наконец, двинулся в поход, но, пока что, лишь в Антиохию.
Полевая армия Восточной кампании Каракаллы включала в себя, в основном, те же войска, которые он ранее использовал в Германии и на Дунае, поэтому в неё входили все регулярные
