Как будто самим заболевшим после грозы или обессилевшим, сражаясь с бурей, заслонившей от него землю.
Да нет! Амэтарасу — сильная богиня! Вот уже сколько-то тысячелетий охраняют наш народ потомки ее внука!
— Просто… я боюсь уехать далеко от своей деревни! — внезапно горестно выдохнула она, не смотря в глаза мне.
Просто… наверное, вы слишком бедны, чтобы твои родственники могли позволить себе путешествие, хотя бы чтоб порадовать тебя, хотя бы напоследок. Просто к кому-то в деревню из города привезли. Как бы путешествие. Как бы.
Но она не стала об этом говорить. И я промолчал. Пусть делает вид, что ей просто страшно покинуть деревню.
— Если б боги услышали меня, я бы попросил, чтобы они исполнили твою мечту! — внезапно пылко признался я, но под взглядом растерянным ее голову опустил, глаза опустил к холодной скале, — Прости, я не очень уверен, что они существуют. Я же просил, что бы я стал здоровым! А они… ничего не сделали.
— Но этот врач… — начала она и запнулась.
— А из-за этого врача я могу умереть. Прямо на операционном столе.
Она вздохнула. И промолчала. Снова подняла голову к любимому небу, такому далекому от нас.
По небу как раз плыл самолет. Светлый, упрямый, он своим существованием отрицал былые законы мирозданья, в которых люди не способны летать.
Точно, самолет!
— Самолет!!! — радостно закричал я, вскочив.
Я схватил ее за руку и заставил подняться. Она лишь удивленно посмотрела на меня, когда сжал ее худую бледную руку, но подчинилась.
— Видишь, самолет?.. — я указал туда, где он отрицал законы мироздания и былые человеческие убеждения.
То есть, туда, где он только что был. Там остался след, две воздушных белых полосы, словно из облаков. Или и правда из облаков?.. Я и правда об этом не знал. Я вообще мало знал про самолеты, но если я научусь…
— Слушай… — я не знал ее имени, но я хотел говорить, потрясенный до глубины души моей внезапной идеей, — Знаешь… а давай я попробую?.. Я схожу к тому врачу. И, если я выживу, я пойду учиться. Я научусь делать самолеты! И однажды я построю красивый и быстрый самолет для тебя! И на нем мы поднимемся в небо! Тогда ты поймешь, каково это, летать в небе! И тогда ты сможешь исполнить свою мечту в этом небе запеть!
Она изумленно хлопнула ресницами. И как-то странно мне улыбнулась. Но она улыбнулась! Наконец-то!
— Красиво, да.
И я застыл, потрясенный ее доверием. И этой внезапной неожиданной мечтой. Я… и смогу делать самолеты?.. Я… смогу исполнить чью-то мечту подняться в небо?.. О, это чудесно! Это просто восхитительно!
Только… она печально молчала, смотря на меня. Она пыталась улыбаться, но что-то ее тревожило.
Скажи, а я… я успею сделать для тебя самолет?.. Сколько тебе осталось?.. Твоя болезнь та, что быстро отбирает жизнь, или долго идет жестокой спутницей, отравляя ее?.. Я… смогу?..
— Да, это было бы здорово! — внезапно еще шире улыбнулась она.
Или и правда обрадовалась, или просто не хотела меня расстраивать, раз уж я сказал, что что-то хочу сделать для нее. Но я правда хотел что-то сделать для нее! Для всех! Сейчас, когда я увидел тот самолет и ее усталые, но довольные глаза, я снова захотел жить. Я был даже готов пойти и отдаться в руки того молодого хирурга! Хотя бы… хотя бы просто попробовать! Просто ужасно просто жить и медленно угасать, не надеясь ни на что.
Но эта девочка подарила мне надежду. Она подарила мне красивую мечту.
— Тогда… — я запнулся, глядя в ее черные, усталые глаза, — Тогда я пойду бороться с моей болезнью! Я, конечно, не бог, но… но люди умеют делать самолеты! Люди уже научились делать себе искусственные крылья! И я тоже научусь! Ряди тебя.
Я осторожно взял ее тонкие бледные руки, сжал ее ладони в своих.
— Я обязательно стану сильным! Я постараюсь! И однажды мы с тобою вместе сможем взлететь над землей! Я обещаю! То есть, я не бог, но… но я обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы ты и я смогли однажды подняться над землей! Я постараюсь выжить. Я буду лучше учиться, я пойду учиться туда, где учат на инженеров, делающих самолеты…
Она молчала и улыбалась, внимательно глядя на меня. Рук своих не отняла. Так я успею?.. У меня есть шанс успеть?..
Но она так и не сказала об этом. Но, видно, что ее хоть немного согрело мое желание что-то для нее сделать.
— Но… только… — я запнулся, заметив на себе ее внимательный взгляд, потом все-таки сказал, но не то, что вначале хотел спросить: — Но ты так и не сказала мне свое имя.
— В моем имени нет ничего особенно, — девочка нахмурилась.
Но руки не забрала.
Я сжал еще крепче ее тонкие пальцы, словно надеялся, что этим смогу задержать.
— Нет, это важно. Очень важно имя девочки, ради которой я буду делать самолет.
Она мило улыбнулась. И, молчанием своим меня изведя, наконец-то призналась:
— Если тебя так волнует, как меня зовут — зови меня Камомэ.
— Чайкой?.. — удивленно поднял брови.
— Да, иероглифом «чайка» пишется мое имя.
И она как-то странно улыбнулась, внимательно смотря на меня.
— Чайка… — повторил я, смакуя звучание ее имени.
Имени, которое она решилась доверить мне.
Хотя я не слышал, чтоб у кого-то в нашей или ближайших деревнях было имя Камомэ. И у родственников знакомых вроде тоже не было такого имени. Тем более, никто не говорил, что из города привезли девочку с таким именем, лечиться или умирать вдали от городской суеты.
Грустно сказал:
— Наверное, на самом деле тебя зовут вовсе не Камомэ.
Было неприятно, что она мне не очень верит.
— Но я — чайка, — она грустно улыбнулась.
И вдернула свои тонкие пальцы из моих. Отступила, сжимая белый подол, пряча обгрызенные ногти, под которыми набились полоски земли.
Впрочем, она совсем от меня не ушла. Она хоть немного мне поверила. И я по-прежнему хотел ее поддержать.
— Тогда жди меня, Камомэ! Я пойду к тому врачу. Я стану инженером. И свой первый самолет я назову «Чайкой». И приеду, позову тебя полетать на нем. Я буду очень стараться и много учиться, чтобы я смог вернуться к тебе поскорей.
Я ведь не узнаю, дождешься ли ты меня!
Она подхватила мою правую руку, сжала в своих тонких холодных пальцах, так и не потеплевших, хотя я ее руку долго держал.
— Если ты сделаешь для меня самолет, то я приду с тобою взлететь. И когда мы поднимемся над землей, тогда я спою для тебя мою самую красивую песню! Обещаю! — как-то странно вдруг улыбнулась, как-то пугающе грустно, — Тогда ты будешь учиться делать самолеты, а я — буду учиться петь.
