Книга Сто голосов - Скотт Макконнелл

Что она сказала?

Она в общем-то не столько была недовольна тем, что он сделал это, сколько считала, что нехорошо говорить автору, что кто-то использует часть его идей, тем более что я не заметил, использовал ли он их, сославшись на ее работы или нет. И тут я сказал себе: «Ах и ох, наконец я встретил эту женщину, которой восхищался, и при первой же возможности обидел». Однако она заметила мое смятение и огорчение и немедленно пояснила, что не обвиняет меня в непочтительности или в чем-то еще. Она поняла, что свой проступок я совершил по неведению, не осознавая тех следствий, которые из него проистекают.

Впоследствии мне довелось узнать, что Айн все принимает за чистую монету и считает, что люди знают, о чем говорят, иначе помалкивали бы, и потому реагирует соответствующим образом.

Какие впечатления остались у вас от Фрэнка О’Коннора?

Увы, я видел Фрэнка, но так и не познакомился с ним.

Фрэнк как будто не испытывал никаких проблем от того, что для многих именно Айн была причиной, собиравшей в их доме людей. Он был мужем королевы, ее консортом. Он принимал как данность тот факт, что люди более интересовались мнением Айн, чем его мнением, что, на мой взгляд, было вполне справедливо.

Какой была мисс Рэнд в личном общении?

Мне с ней было легко. Никакого грубого нажима, никаких требований «строго следовать линии партии». Ничего подобного от Айн я не ждал. Я наслаждался общением с ней. Я был рад тому, что мы хорошо ладим, ибо в этом отношении и она была забавной персоной, и с ней легко было говорить. Можно было без труда переходить от вопросов легких к вопросам сложным. Я никогда не слышал от нее пожеланий делать то-то и то-то или вести себя так, как надо.

Вы рассказывали ей анекдоты?

Да. Когда я в первый раз попробовал рассказать ей анекдот, дело обстояло так. Я сказал: «Вчера в баре случилась одна забавная история. Двое мужчин сидели в конце стойки, один из них сказал: „Боже мой. Вы видите двух женщин, переходящих улицу? Одна из них — моя жена, другая моя любовница“. Второй ему отвечает: „Интересно, что и я хотел сказать то же самое“». Айн сперва решила, что я пересказываю ей реальную ситуацию, и даже сказала что-то вроде: ну, это маловероятно… удивительное совпадение. Но потом поняла, что я шучу, и рассмеялась без какого-либо возмущения или обиды.

Я слышал, что во время знакомства с мисс Рэнд вы носили бороду.

Я носил бороду и во время свадьбы и еще несколько лет после того.

Однажды мы пришли к Айн, Кэтрин вошла в квартиру, они обнялись, а потом я вроде бы как приобнял и поцеловал ее в щеку, и она сказала: «О, впервые в жизни меня целует бородатый мужчина». И целуя ее, я не ощущал с ее стороны никакого желания отодвинуться. И в голосе ее никакого неодобрения не было слышно.

Вы разговаривали с мисс Рэнд о марках?

Один из наших друзей вел дело, связанное с международной перепиской, и узнав о том, что Айн собирает марки, он сохранял их и передавал нам для нее. Она чувствовала себя виноватой перед нами за то, что, не дожидаясь нашего ухода, открывала конверт, в котором мы приносили их, и рассматривала, попутно извиняясь за нарушение этикета.

Что вы можете сказать об отношениях мистера Гринспена и мисс Рэнд?

Они оставались друзьями до самой ее смерти. Однажды я присутствовал на вечеринке, кажется, в нью-йоркских апартаментах Алана, вскоре после того, как он перебрался в Вашингтон, и Айн расспрашивала его о работе.

Помню, как его спросили на презентации о предметах, имевших отношение к тому пути, которым правительство продвигалось к большей или меньшей экономической свободе. Он сравнил процесс с огромным кораблем, который тянет буксир… сначала изменения почти незаметны, однако буксир изменяет курс огромного лайнера.

Вы когда-нибудь говорили с Айн Рэнд о Голливуде?

Я спрашивал ее мнение об Уолте Диснее. Был какой-то праздник, я что-то сказал о том, что мне нравится какой-то из его мультфильмов. Она сказала: «Для меня он слишком жеманный. Мне не нравится подобный стиль анимации». Однако при этом подчеркнула, что это дело ее личного вкуса, и ничего более. Это вовсе не означало, что она не одобряет его творчество, просто это самое «жеманство» не было для нее хлебом насущным.

Вы руководили джаз-клубом в Гринвич-Виллидж. Она расспрашивала вас об этом?

Да, но никогда не пыталась спросить, почему я занялся таким делом. Однажды она сказала мне, что ни разу в жизни не бывала ни в одном баре, и спросила, правильно ли передает обстановку пьеса Клиффорда Одетса[357]В ожидании левака, действие которой происходит в нью-йоркском баре. Я сказал, что затрудняюсь ответить, так как все мое внимание обращено к джазу.

Кажется, вы обсуждали с мисс Рэнд женские ножки.

Нет, но однажды в конце разговора Айн спросила, какого я роста, и я ответил: «Пять футов семнадцать дюймов»[358], она очень развеселилась. Она любила неожиданности. Я думаю, что в ней самой было пять футов и один дюйм[359], и я сказал: можно сказать, что и в вас четыре фута тринадцать дюймов, и она сказала: о нет. Она не хотела этого, потому что в таком случае четыре фута с хвостиком делали ее еще меньше.

Однако во время одной из сессий вопросов/ответов в NBI кто-то спросил ее о том, почему она наделяет своих героинь такими физическими атрибутами, как длинные ноги. Она ответила, что была вынуждена это сделать, поскольку таковые очень полезны в сексуальном отношении, но сказала это с легким смущением. Не хочу утверждать, что она покраснела; однако ей было неудобно говорить такие вещи на публике.

Видели ли вы мисс Рэнд перед смертью?

Мы с Кэтрин навестили ее в госпитале. Она уже знала, что ей не суждено выздороветь, но была рада видеть нас в такой манере: ну что вы… зачем… это вовсе не обязательно. Словом, как бывало всегда, когда кто-то пытался сделать ей подарок: я не хочу, чтобы вы тратились на меня. Еще помню, что она просила нас приглядывать за Леонардом — Кэтрин была ее финансовым советником, а Леонард единственным наследником.