Ознакомительная версия. Доступно 37 страниц из 182
Короче говоря, не вдаваясь в излишние подробности, скажу, что очень скоро мы с женой принялись страстно обниматься и целоваться, тогда как дети вовсю продолжали заниматься нашими интимными местами. Когда возбуждение достигло предела, мы с женой соединились с неистовством самца и самки ягуаров; детишки же, доселе находившиеся между нами, закопошились поверх наших тел, усиливая удовольствие с помощью крохотных пальчиков и язычков.
Это произошло не единожды, но больше раз, чем я могу вспомнить. Едва лишь мы с Цьяньей делали паузу, чтобы передохнуть, дети сперва прижимались к нашим потным телам, а потом осторожно, нежно и деликатно возобновляли дразнящие ласки. Они перемещались туда-сюда, от жены ко мне и обратно – иногда по одному, иногда вместе, так что временами мною занимались и оба ребенка, и моя жена, а потом мы трое полностью сосредоточивались на Цьянье. Закончилось все только тогда, когда и она, и я уже окончательно выбились из сил и, пресытившись, провалились в сон. И пол, и возраст, и внешность наших ночных помощников так навсегда и остались загадкой. Рано утром, когда я проснулся, их уже не было.
Разбудило меня царапанье в дверь. Не до конца пробудившись, я встал, открыл ее и сначала не увидел ничего, кроме погруженной в предрассветный сумрак галереи. Но тут чей-то палец поскреб мою голую ногу. Вздрогнув, я опустил глаза и увидел Левую и Правую, таких же обнаженных, как и я сам. Девушки стояли на четвереньках (или, точнее, на «восьмереньках», чем снова напомнили мне краба) и с похотливыми ухмылками таращились снизу вверх на мою промежность.
– Хорошая штуковина, – сказала Левая. – Счастье.
– Как у него, – подхватила Правая, указав кивком остроконечной головы в направлении спальни старика.
– Что вы здесь делаете? – спросил я настолько свирепо, насколько это можно было сделать шепотом.
Одна из их восьми конечностей поднялась и вложила мне в руку кинжал Йокуингаре. Я уставился на казавшийся во мраке еще более темным металл и непроизвольно провел по лезвию большим пальцем. Металл и впрямь был твердым и острым.
– Как вам это удалось? – поразился я, ощутив прилив благодарности, почти любви, к живой диковине, копошившейся у моих ног.
– Легко, – сказала Правая.
– Он кладет одежду рядом с постелью, – добавила Левая.
– А это, – Правая указала на мой тепули, отчего я дернулся, – счастье. Я получаю счастье...
– А мне скучно, – подхватила Левая. – Делать нечего. Меня покачивает, вот и все. Я тянусь к одежде, шарю, нахожу нож.
– Она держит нож, пока я получаю счастье, – сказала Правая. – Я держу нож, пока она получает счастье. Она держит нож, пока...
– А сейчас что? – прервал я их объяснения.
– Наконец он храпит. Мы приносим нож. Сейчас мы пойдем разбудим его. Снова получим счастье.
И близнецы, так рвавшиеся к «счастью», что даже не стали дожидаться моей благодарности, на манер краба поспешно удалились по темной галерее. Мне оставалось лишь молча порадоваться чудодейственным свойствам женского молока и, вернувшись обратно в спальню, ждать рассвета.
Придворные здесь, по-видимому, не относились к ранним пташкам, ибо за завтраком к нам с женой присоединился лишь наследный принц Цимцичу. Я объяснил пожилому принцу, что, поскольку наша миссия выполнена, мы можем отправиться в обратный путь. Что же до его отца, то коль скоро владыка наслаждается обретенным подарком, вряд ли стоит отвлекать его от этого занятия, чтобы развлекать непрошеных гостей.
– Ну что ж, – сказал принц, – если вы чувствуете, что вам пора домой, мы не станем вас задерживать. Остается лишь маленькая формальность: все, включая вас самих и вашу стражу, должны подвергнуться обыску, а ваша кладь и носилки тщательному досмотру. Заверяю вас, это не оскорбление и не ущемление ваших прав, а обычай, распространяющийся у нас абсолютно на всех. Когда я, отправляясь в путешествие, покидаю столицу, то обыскивают даже меня.
Я пожал плечами настолько равнодушно, насколько это возможно, когда группа вооруженных стражников движется тебе навстречу, чтобы заключить в кольцо. Скромно и почтительно, но очень дотошно и тщательно они прохлопали и обшарили одежду, мою и жены, а потом попросили нас ненадолго снять сандалии. В дворцовом саду стражники проделали то же самое со всеми нашими людьми, вывернули наизнанку все котомки и прощупали даже подушки на сиденьях носилок. К тому времени многие во дворце, особенно дети, уже поднялись и наблюдали за этой процедурой с интересом и пониманием. Я посмотрел на Цьянью. Она внимательно разглядывала детей, пытаясь определить, кто из них... а когда поймала на себе мой взгляд, покраснела, сравнявшись по цвету с маленьким металлическим клинком, лезвие которого, сняв деревянную рукоять, я спрятал под волосами у себя на загривке. Стражи доложили Цимцичу, что мы не уносим с собой ничего недозволенного, и его настороженность мигом сменилась дружелюбием.
– Но раз вы пришли к нам с подарком, – сказал он, – то и мы не можем отпустить вас без ответного дара вашему юй-тлатоани.
И принц вручил мне маленький кожаный мешочек, в котором, как я потом выяснил, находилось изрядное количество изысканнейших жемчужин, извлекаемых из сердец устриц.
– Но это еще не все, – продолжил он, – вы унесете с собой и более ценный подарок, который как раз уместится на этих рассчитанных на двоих носилках. Не знаю уж, как отец будет обходиться без своего сокровища, но такова была его воля. – И с этими словами он отдал нам ту огромную, лысую, грудастую женщину, которая прошлым вечером кормила старика своим молоком.
Она оказалась самое меньшее в два раза тяжелее близнецов, и всю дорогу домой носильщики проклинали свою долю. После каждого долгого прогона всей процессии приходилось делать привал и стоять, поджидая, пока сие млекопитающее бесстыдно доило себя пальцами, чтобы молоко не распирало ей вымя.
Цьянья веселилась всю дорогу и смеялась даже тогда, когда мы презентовали этот подарок Ауицотлю, и он в ответ приказал удушить меня на месте. Правда, когда я поспешил рассказать владыке, что это молочное животное, очевидно, сумело сделать для увядшего старого Йокуингаре, Ауицотль после весьма недолгого размышления приказ о моем удушении отменил. Цьянья, услышав это, рассмеялась еще пуще, да так заразительно, что Чтимый Глашатай и я тоже к ней присоединились.
Не знаю, способствовала ли молочная женщина поддержанию бодрости Ауицотля, но если да, то этот подарок оказался более ценным приобретением, чем украденный мной образец смертоносного металла. Наши кузнецы и оружейники тщательно изучали его, скребли, колупали и наконец пришли к тому выводу, что он был сделан из сплава меди и олова. Но то ли они не нашли правильного соотношения двух этих металлов, то ли неверно определили температуру, но только как наши мастера ни старались, но получить нужный сплав им так и не удалось.
Однако поскольку олово в тех краях не добывалось и хождение имели только меновые слитки в виде маленьких топориков, поступавшие по торговым путям невесть откуда, Ауицотль отдал приказ об изъятии всех оловянных изделий. Олово как средство обмена из обращения исчезло, а поскольку никакого другого применения оно не имело, то, думаю, Ауицотль просто спрятал все запасы куда-нибудь подальше.
Ознакомительная версия. Доступно 37 страниц из 182
