зал заседаний. Они, видимо, тоже боялись «дьявольских камер».
Акидзуки знал, что ничего не найдет, и все же предпринял и эту попытку. Получив разрешение, он еще раз поехал в парламент, чтобы просмотреть бумаги покойного Нирадзаки. Теперь он знал, что ему искать. Бывший адвокат Годзаэмон Эдогава помог ему. Не в узком смысле — напасть на след, а в широком — понять, почему убили Нирадзаки. Но было поздно: убийцы позаботились о том, чтобы среди бумаг не было ничего опасного для них.
Инспектор медленно шел по красному ковру, устилавшему пол в здании парламента. Он остановился у входа в зал заседаний.
Церемония смены командования военно-морского флота США началась в 11.00 в Аннаполисе на мощенной булыжником площади перед Банкрофт-холлом. Сверкавшие парадной формой адмиралы собрались на трибуне. Золотых галунов было столько, прикинул один ехидный журналист, что половина фондов, выделяемых флоту на заработную плату, очевидно, расходовалась на эти украшения.
После того как флотский оркестр сыграл гимн и начальник службы военных священников произнес молитву, наступило время кратких речей. Их произнесли министр обороны, министр ВМС и выходящий в отставку начальник главного штаба флота, который зачитал приказ о своем освобождении от должности. Его флаг был спущен, раздалась барабанная дробь, прозвучали фанфары, прогремел салют из 19 орудий.
Теперь наступила очередь нового командующего американским военным флотом. Он прочитал приказ о своем назначении и был приведен к присяге начальником военно-юридической службы. Был поднят его флаг, и новому начальнику главного штаба были оказаны те же адмиральские почести. Он повернулся к своему предшественнику и произнес: «Адмирал, я отпускаю вас». Тот ответил: «Добро». Новый начальник главного штаба отдал честь министру ВМС: «Сэр, я приступаю к исполнению обязанностей начальника главного штаба». Поворот к министру обороны, рука, взлетевшая к козырьку фуражки: «Сэр, я приступаю к обязанностям члена комитета начальников штабов».
Начальник управления службы военных священников произнес слова благословения. Военно-морской оркестр заиграл марш: «Поднять якорь!» У военно-морского флота США был новый командующий. И никто из присутствующих не знал, что и в самую торжественную минуту адмирал не переставал думать об истории с подводной лодкой «Эндрю Макферсон».
Кадзуо Яманэ допустил непоправимую ошибку. Ему следовало утром сразу же отправляться в Йокогаму, а оттуда в Токио, обратиться к журналистам, дать им возможность сфотографировать летчика, записать его слова. Он же, наоборот, боялся привлечь раньше времени внимание к летчику.
Со слов лейтенанта Яманэ знал, что еще два человека из экипажа транспортного вертолета В107А находятся на базе в Ацуги. Яманэ решил, что одного свидетеля ему маловато. Он захотел встретиться с двумя другими вертолетчиками.
Яманэ вызвал такси, чтобы ехать в Ацуги. Отъезжая от гостиницы, они чуть не столкнулись с мчавшимся на бешеной скорости мотоциклистом.
Симомура не любил пышных церемоний. Он сразу же поехал домой, снял форму и велел повесить ее как можно дальше. Мундир достанут из шкафа только в день похорон старого адмирала.
Перед обедом к нему приехал Тэрада. Симомура был рад видеть своего ученика. Тэрада принадлежит к новому поколению, думал Симомура. Они не видели поражения императорской армии, они не пережили стыда оккупации, они дети атомной эры.
В кабинете Симомура стояло знамя, на нем кровью расписывались водители человекоторпед, перед тем как навсегда уйти в море. Склонив голову, адмирал Тэрада долго стоял у знамени. Потом, попрощавшись с Симомура, уехал.
Людей, расписавшихся на знамени, командир подводной лодки Симомура своей рукой отправил на смерть.
Он уже знал, что Япония капитулировала, но велел радисту молчать. Они болтались в море целый месяц. Не мылись, не раздеваясь спали, у них не было пресной воды. Коек не хватало, и сменившиеся с вахты моряки спали на мешках с рисом и на торпедах. На лодке развелось невообразимое количество крыс.
Однажды лодку засек эсминец и преследовал до самого вечера. Лодке чудом удалось оторваться в тот момент, когда она уже не могла двигаться — иссякли электрические батареи, на которых лодка шла в погруженном состоянии. Но эсминец исчез, лодка всплыла; и можно было зарядить аккумуляторы.
И когда до порта оставался всего день пути, вахтенный офицер доложил Симомура, что видит цель. Момент был исключительно благоприятный для атаки. Симомура выпустил все три человекоторпеды, которые у него оставались. Когда раздались взрывы, экипаж лодки помолился за счастье погибших воинов в их загробной жизни. Больше Симомура ничего не мог сделать для Японии — у него не оставалось торпед, кончалось горючее.
Обширный меморандум, подписанный «Уильям Лонг, адмирал в отставке, кавалер Военно-морского креста» (высшая награда американского ВМФ), предназначался непосредственно президенту.
Меморандум Лонга содержал в себе анализ ядер-ной политики Японии. Адмирал пришел к ошеломляющему выводу, что Токио либо уже обладает ракетно-ядерным оружием, либо в ближайшем будущем создаст его. В эпоху ослабления американской мощи было бы крайне опрометчиво помогать Японии создавать океанский военный флот, который через определенное время неминуемо станет соперником американского и начнет вытеснять его из Тихого океана.
После тяжелого приступа полиартрита Лонг вновь прибегнул к услугам Вашингтонского акупунктурного центра. Он разрешил азиатам потыкать его иглами (чем черт не-шутит, вдруг поможет), а потом собирался ехать на Пенсильвания-авеню и доставить в Белый дом меморандум.
На сей раз процедура продолжалась значительно дольше, чем в прошлый приход Лонга. Из кармана его пиджака «любознательный» сотрудник центра выудил белый конверт, адресованный президенту США. Врач, принимавший Лонга, был японцем, хотя все, в том числе и коллеги, принимали его за китайца (он родился и вырос в Маньчжурии).
Короткий телефонный разговор с резидентом японской военной разведки, который на время командировки в Штаты сменил полковничий мундир (он занимал пост заместителя начальника второго исследовательского отдела оперативного департамента управления национальной обороны) на сшитый у хорошего портного костюм, решил судьбу Лонга.
После процедуры Лонг оделся, спустился вниз и остановил такси. Он умер через пять минут на пути к Пенсильвания-авеню. Врачи констатировали инфаркт миокарда. Яд, которым воспользовался агент японской военной разведки, не был известен в Соединенных Штатах. Чтобы его обнаружить, необходимо было провести специальные лабораторные исследования; но у врачей сомнений не возникло. Резкая смена образа жизни, связанная с выходом в отставку, — частая причина смерти бывших военных.
Официанту, возвращавшемуся со второго этажа, — один завтрак был заказан в номер, показалось, что мимо него по лестнице проскользнула какая-то фигура. Официант рассеяно обернулся, но никого не увидел.
Капитан второго ранга Катаока прошел полный курс в школе ниндзя. Сын и внук морского офицера, он с раннего детства знал, что его ждет флот. «Флот должен состоять из лучших людей, фанатично преданных идее Великой Японии, — внушал ему отец.
