— Если вы мне не верите, можете спросить у Эдика и Андрея, они при этом присутствовали так же, как и я, и подтвердят… — начала с нарастающим возмущением Лия, но Малиновский перебил её:
— Ну всё, всё, — махнул он испачканной в рыбе рукой. — Просто странно всё это, — Малиновский на мгновение замолчал, а затем произнёс: — Может, пойдём — посмотрим?
— Зайти в новый домик, а в качестве благовидного предлога забрать повидло? — Лия мысленно обругала себя за то, что не сделала этого раньше — не хотела запачкаться и найти ещё больше доказательств поступка Ильинского.
— А Лиза что, не готовит? — спросил Малиновский, беря второго окуня.
— Она собиралась бросить макароны в холодную воду, — сумрачно ответила Лия, вспоминая, как отправила Лизу за птицами, а сама доварила еду. — Есть ещё вопросы?
— Хромосомный анализ у неё хоть получается? — в голосе Саши звучало явное сомнение.
— Без понятия, — пожала плечами Лия. — Они, кажется, в лаборатории уже дней пять не появляются, все сидят в домике Лизы и воркуют.
— Если они и сейчас там, — Малиновский мотнул головой в сторону домика Лизы, — то мы беспрепятственно сможем порыться в новом домике. Ты идёшь? — он поднялся из-за стола и, помыв руки прохладной водой из рукомойника, выжидающе посмотрел на Лию.
— Конечно, — она аккуратно сняла со сковороды последнего окуня и закрыла вентиль газового баллона. — Как же пропустить такое.
В домик из бруса Лия входила, чувствуя, как у неё подгибаются колени. Она не была здесь с того момента, как Дружинин, мерзко улыбаясь и даже чуть подпрыгивая от предвкушения, выпроводил её из домика, а Ильинский, сверкая желанием в глазах, исчез за тюлевой занавеской. Просто не было душевных сил зайти сюда и своими глазами увидеть место, где прежнему Вадиму Борисовичу пришёл конец. Лия отчаянно цеплялась за бережно хранимый в памяти, но всё же тускнеющий образ, и просто не хотела, чтобы то, что от него осталось, уничтожилось окончательно. В её сердце всё ещё теплилась слабая надежда, что всё произошедшее — отравленный морок, наваждение, которое исчезнет, если не давать ему подтверждения.
Ведь боги не могут быть столь жестоки.
Малиновский тем временем, заложив руки за спину, несколько раз прошёлся по небольшой комнате, открыл ящики стола и зачем-то подёргал оконную ручку, заглянул в небольшую печку-буржуйку, железная дверца которой коротко лязгнула, когда её закрывали.
— Ничего здесь нет, — Лия уловила в его голосе досаду, — так что, вероятно, они просто разговаривали про поэзию. При свечах, — Саша указал на оплавленные высокие свечи в импровизированных подсвечниках из бутылок из-под шампанского.
«А, может, и правда ничего не было? — рассеяно подумала Лия, присаживаясь на краешек нижнего яруса двухэтажной кровати, которая стояла напротив низкой панцирной койки, застеленной ворохом старых пледов и одеял. — Может, они просто выпили и легли спать?..»
Ещё один выстроенный с трудом мир, который хоть как-то объяснял поведение Ильинского, начал давать трещину, как вдруг взгляд Лии, рассеяно блуждавший по комнате, наткнулся на нечто, выбивающееся из общей картины. Она пару раз моргнула и сфокусировалась на стоявшей напротив кровати, в изножье которой, в ворохе серых, выцветших одеял отчётливо выделялся комок розовой ткани.
— Александр Владимирович, — позвала Лия Малиновского, который, взяв из стопки книг со стола справочник по птицам, рассеяно его листал. — Мне кажется, или там, — она указала на кровать, — лежат чьи-то скомканные трусы.
— Могла бы и сама посмотреть, — недовольно произнёс Малиновский, захлопывая книгу и подходя к кровати. — Надо же, — он вытащил комок из щели между матрасом и деревянной перекладиной, — и, правда, женские трусики, — для убедительности он расправил их и, натянув резинку пояса между указательными пальцами, продемонстрировал Лие находку.
В комнате стало невыносимо душно, Лие показалось, что горло сдавили железные тиски. Лучше бы этих трусов не было.
— Вы поищите ещё, — с кислой улыбкой произнесла Лия, чувствуя холодный острый ком в груди. — Может, и верх найдёте.
Она отчаянно надеялась, что её слова не сбудутся — они и так последнее время оказывались пророческими слишком часто. Ведь эти трусы могли забыть Лерка или Анна Михайловна. Они ведь тоже жили в этом домике.
Однако, эта надежда умерла, не успев озарить тёплыми лучами душу Лии. Малиновский, довольно присвистнув, достал из-под подушки розовый и кружевной — в тон трусам, бюстгальтер. По размеру чашечек можно было сказать одно — худощавые Лерка и Анна Михайловна его носить не могли.
— Не, ну а что, — произнёс Малиновский, с видом знатока рассматривая находки, — бельё хорошее. Тебе бы тоже подошло, — он выставил вперёд бюстгальтер, прищурив один глаз, словно примеряя его на Лию.
— Да идите вы, Александр… Владимирович, — громко воскликнула Лия, вскакивая с кровати. — Вы тут стоите и радуетесь, пока я… — она запнулась, — пока я здесь, — это звучало донельзя глупо, но оборвать фразу было ещё хуже.
— Да ты-то что переживаешь, — произнёс Малиновский, внимательно глядя на Лию. — Не муж же он тебе, в самом деле… — в этот момент трусики, которые Малиновский едва держал мизинцем, соскользнули с пальца и упали на пол. — Блядь! — ругнулся он и наклонился над трусами. — Пол пыльный, а я хотел отдать их Лизе… Твою мать! — в голосе Саши звучало столько отвращения, что Лие, несмотря на злость и обиду, даже стало интересно — что же он там такого нашёл.
Поэтому, промолчав в ответ на выпад Малиновского, она подошла ближе. Александр Владимирович недовольно посмотрел на неё и указал пальцем на пол — рядом с ножкой кровати лежал использованный презерватив.
— Теперь ещё и гандоны убирать за профессором, — произнес Малиновский, моментально потеряв интерес к белью Лизы. По его раздувшимся ноздрям и кислой улыбке было видно, что ему очень противно. Это несколько взбодрило Лию — насколько вообще можно было взбодриться в этой ситуации. — От Дружинина, конечно, я подобного ожидал, но от Вадима Борисовича… Странно все это.
— Сами в шоке, — эхом откликнулась Лия, глядя на то, как Саша ищет, чем бы поддеть и убрать презерватив.
— Вопрос в том, кто именно? — заметил Малиновский, подцепив презерватив зазубренным краем полена и отправляя в топку. — Или они один раз воспользовались инструкцией по предохранению, а потом решили на свой страх и риск? — Он чиркнул спичкой и обрывки бумаги, лежавшие в печке, весело занялись. В трубе негромко ухнуло. — А успокаивали её, потому что кто-то не успел вынуть? — рассуждал он, глядя на то, как огонь пожирает латекс.
«Заткнись, придурок! — с яростью подумала Лия, с ненавистью глядя на злосчастный презерватив. — Без тебя тошно».
Малиновый, казалось, не заметил или притворился, что не заметил выражения лица Лии.
— Так зачем ты спрашивала, когда я уезжаю? — он повернулся к Лие, рассеяно проведя пятернёй по чёрным курчавым волосам.
