3. Суровые уроки опыта
Филипп II овладевает
«инструментами» власти
Еще юный, находясь на пороге своего двадцатилетия, король Филипп понял, что его личная власть зависит от мастерского владения аппаратом управления, то есть от распоряжения определенным количеством «колесиков» и людей, заставляющих их функционировать. Однако мало того, что к 1185 году органы власти еще не вполне сформировались, — само политическое пространство, оставленное для королевской инициативы, было очень узким. Филипп не сам выбирал себе советников, и среди них лишь представители семейства Дрё и шамбеллан Готье оставались верными сторонниками власти Капетингов. Например, коннетабль Рауль де Клермон со всей очевидностью продемонстрировал опасный оппортунизм своими колебаниями между фламандским и шампанским кланами. Должен ли был Филипп II смириться с тем, что знатные вассалы заправляют в политической жизни, а возможности, оставленные ему для сохранения некоторого влияния, сводятся лишь к лавированию между этими могущественными хозяевами крупных региональных владений?
Филипп II не желал этого терпеть, даже несмотря то что материнская родня вновь вошла в силу при его дворе. Поскольку он еще не мог исключить магнатов из своего совета и тем более избрать в советники людей скромного происхождения, он воспользовался смертью Гуго дю Пюизе и сенешаля Тибо, скончавшихся соответственно в 1185 и 1191 годах, чтобы не назначать им преемников. Он больше не допустит, чтобы преграда между ним и властью создавалась самыми видными служащими короны, канцлером и сенешалем. Из главного придворного интенданта сенешаль постепенно превратился в управляющего королевской администрацией и финансами: в отсутствие короля он председательствовал на торжественных заседаниях курии, где вершилось правосудие, проверялись отчеты королевских чиновников, а иногда даже обсуждались важные решения, которые надлежало принять королю.
Однако король Филипп сохранил три другие видные должности. Во-первых, должность коннетабля, поскольку королевской армии нужен был предводитель. Во-вторых, должность камерария, который к этому времени уже оставил шамбелланам заботу о повседневной жизни короля. С 1180 года камерарием был Матье де Бомон. Этот персонаж не представлял никакой опасности. В силу прав своей жены он мог претендовать на Вермандуа, но спасовал в борьбе со своим свояком, Филиппом Эльзасским. В-третьих, была сохранена должность кравчего, которую исполнял член семейства де Санлис. Однако с кравчего была снята ответственность за королевские виноградники, и его роль при дворе была чисто протокольной: так, например, он наблюдал за виночерпиями во время великих пиршеств.
Кроме того, король нуждался в трех названных сановниках, чтобы утверждать и заверять официальные акты. Действительно, с начала XII столетия, чтобы ограничить власть канцлера, который ставил на документы королевскую печать, был заведен обычай прибегать к «signum» (вероятно, простому прикосновению пером к пергаменту) других видных сановников. В отсутствие канцлера и сенешаля Филипп II довольствовался этими персонажами, чтобы более солидно заверять свои постановления, записанные на пергаменте. Там же ставился оттиск королевской печати, отданной в руки одного писца канцелярии, иногда именуемого хранителем печати[73]. Конечно, король Филипп хотел бы упразднить и эту процедуру. Разве не напоминала она ему о тех временах, когда феодальные магнаты делегировали кого-нибудь из своей среды в круг влиятельных придворных чиновников? Однако он не мог обойтись без этой процедуры в случаях с важными ордонансами, договорами и т.д. Лишь использование большой королевской печати или «державной печати» придавало этим актам законную силу в течение всего его правления. В остальных же случаях Филипп — упорный, но также и осторожный, поскольку резко нарушать обычаи было слишком опасно — начал с 1190 года всё больше использовать открытые грамоты, а немного позднее — закрытые письма, заверять которые он мог своей личной печатью. Итак, он лишь скрепя сердце соглашался на утверждение своих постановлений третьими лицами, поскольку эта процедура самым недвусмысленным образом показывала, кто располагает реальной властью[74].
