Она сунула куртку под мышку и, еще разобъяснившись С охранником, бегом поднялась на третий этаж.
– Шура, – сказала Вера, открыв дверь.
На стуле рядом с Кроватью сидел высокиймужчина в строгом костюме. На вид ему было лет тридцаТь пять – сорок. Судя поего внешности, он хорошо зарабатывал, покупал еду в супермаркете и по утрам нетолкался, как другие граждане, в общественном транспорте. Кроме того, быласуббота, и Вера подумала, что он, наверное, человек занятой, если работает,когда нормальные люди отдыхают.
– Это Вера, – сказала Шурка, – моя подруга.
Он встал, и теперь Вера заметила, какойусталый у него вид, а глаза, как у побитой собаки. Вера не могла сказатьнаверняка, кем приходится Шурке этот человек, потому что для отца он выгляделслишком молодо, а для любовника – наоборот, но, с другой стороны, чего тольконе бывает. «Может, это ее мужчина?» – с завистью подумала Вера. Вот именно, с,завистью, потому что выглядел он, как Патрик Суэйзи и даже лучше. Его возрастВеру не смутил, потому что Джиму тоже было тридцать два. Он улыбнулся, и этаизмученная улыбка показалась ей ужасно знакомой.
– Виктор Николаевич.
Вера пожала его большую мужественную руку.
– Это мой папа, – объяснила Шурка.
Только теперь Вера заметила, как они похожиШурка и ее отец. Этого нельзя было сказать про Алекса, черноволосого, сраскосыми корейскими глазами, хотя улыбка и у него была такая же.
– Знаешь, – сказала Вера и замялась, – япросто подумала, вдруг тебе что-то понадобится. Вот мой телефон.
Вера достала из рюкзака тетрадь и, вырвавстраницу, записала свой номер.
– Спасибо. Положи сюда.
Вера положила листок на тумбочку рядом скроватью, где уже стояла банка с оладьями и лимон в сахаре.
– Выходит, ты будешь дома? – спросила Шурка.
Виктор Николаевич с интересом посмотрел наВеру. Странный вопрос. Почему бы человеку не быть дома, если он у него есть?
– Пап, – сказала Шурка, как будто угадав егомысли, – выйди на минутку, ладно?
– Ладно, – улыбнулся Виктор Николаевич.
Вера еще раз остановила взгляд на его усталомлице и только теперь поняла, сколько он пережил за этот день. Он смотрел наШурку и улыбался и столько любви было в этой улыбке, нежной, преданной,мучительной любви. Скажи ему кто-то, что Шурка пыталась покончить с собой, – онбы сошел с ума. Но он этого не знал и теперь, наверное, думал о том, как многозначит в нашей судьбе случай и какая это хрупкая вещь – человеческая жизнь. Аправды он никогда не узнает – таков удел родителей. Но разве это их вина? Такустроена жизнь. Просто они видят мир иначе. Вера пыталась представить, что быстал делать ее отец, если бы на месте Шурки оказалась она. Разве он не сходилбы с ума? Разве не дежурил бы ночами у ее постели?
– Значит, ты решила вернуться домой? –спросила Шурка, когда Виктор Николаевич вышел.
«Домой?» Вера об этом не подумала. Если онаоставила свой телефон, выходит, она решила вернуться к родителям.
– Мне это как-то не пришло в голову, – честносказала Вера. – Я сначала телефон написала, а уже потом вспомнила, что из домаушла.
– Вер, иди домой, а.
– Не знаю, – пожала плечами Вера. – Отец такойскандал устроит.
Если бы тут была баба Зина, она бы сейчассказала: «Я тебе дам «не знаю». Домой иди». Шурка, наверное, тоже об этомподумала, потому что сказала:
– Баба Зина правильно говорит: человек неможет один. Знаешь, я иногда думаю о тех, у кого нет дома – вообще нет,представляешь? Вер, иди домой, ладно? Люди часто ссорятся – ну и что? Это твоиродители. Думаешь, они тебя не любят?
– Любят, конечно.
– Вот видишь.
– Знаешь, – сказала Вера, – я, наверное,правда домой пойду.
– Это правильно, – обрадовалась Шурка. – А яотца выпровожу – и спать. Ужасно спать хочется.
– Ну я пойду?
- Ага.
– Если что-то понадобится, – сказала Вера, -мало ли что, скажи сестре, чтобы мне позвонила, ладно? – Ладно, – улыбнуласьШурка. – Спасибо.
– Но я завтра все равно приду. Можно?
– Конечно, можно. Тут одной ужасно скучно.
– Значит, до завтра?
- Ага.
Вера вышла в коридор и увидела ВиктораНиколаевича, который сидел на кушетке перед выключенным телевизором и нервнотеребил в руках связку ключей. Сестры на посту, как всегда, не оказалось – иэто было хорошо, потому что Вере могло здорово влететь.
– До свидания.
– Пока, – Виктор Николаевич встал и, шагнув ейнавстречу, крепко пожал ее руку.
«Везет Шурке», – подумала Вера. У Шурки отецпросто красавец – и такой внимательный. А у нее? Когда приходит Лиза, отец дажеиз комнаты не выходит.
«А все-таки это мой отец, – подумала Вера. Ион меня любит. Разве нет?»
«Вот и я говорю, – сказал внутренний голос,подражая бабе Зине, – сначала надо думать, а потом делать».
16
– Мам, у нас соль есть? – спросила Вера. ОльгаСергеевна стояла в дверях с телефонной трубкой в руке.
– Отец уже выехал, – сказала она и поставилана стол солонку. – Он скоро будет.
– Хорошо.
- Ешь.
- Я ем.
Вера положила из миски салат и принялась закотлету – она ужасно проголодалась.
– Трое суток, – сказала Ольга Сергеевна. Онасела напротив и, подперев голову руками, смотрела на Веру. – Трое суток! Вера,почему ты не позвонила?
– Я позвонила.
Ольга Сергеевна махнула рукой, как бы говоря:«Когда это было? С тех пор целая вечность прошла».
- Мам.
- А?
– А отец очень злой?
– Вера, при чем тут это? Он места себе ненаходил. Он тебя больше всего на свете любит, как ты не понимаешь?
– Я понимаю. Я так спрашиваю – чтобы знать, кчему готовиться.
В дверь позвонили.
– Это отец, – сказала Ольга Сергеевна.
Вера уронила на пол вилку, но сиделанеподвижно, глядя прямо перед собой. В тусклом свете фонаря качались голыеветки. Вера сидела спиной к двери - надо было что-то сказать, надо было хотя быголову повернуть, но не могла. Ей казалось, она сейчас умрет от нервногонапряжения.
– Привет, – сказала она, не оборачиваясь.«Чего я боюсь? – уговаривала себя Вера. – Одним скандалом больше, одним меньше.Просто нужно это пережить».
