В одно мгновение большинство пленников стояло на ногах.
— Что это значит? Почему ты держишь кинжал? Ты пришла убивать нас? — бормотал Меренра, глядя на стоявшую перед ним чародейку.
— Кровь! Откуда это? — прикоснулся к груди Нефер Оунис, показывая на расплывшееся по белоснежной льняной ткани кровавое пятно.
— Это — кровь злейшего врага Меренра! — ответила Нефер. — Я только что убила Гер-Хора, верховного жреца, чьей рабой я была с детства!
— Но на нас нападут! — воскликнул Ато, слыша гул шагов и бряцание доспехов.
В самом деле, отовсюду в пиршественные покои входили тяжеловооруженные воины, ожидавшие только знака, чтобы ринуться на пленников, собравшихся в кучу и обнаживших мечи.
— Именем сына Осириса, божественного фараона, благочестивого, великого, непобедимого! — звонким голосом сказала, выступая вперед, Нефер и высоко подняла перстень фараона. — Приказываю вам, воины, приготовить сейчас же быстроходную барку и отвести туда этих людей. Самим же остаться, не смея отлучаться, на острове и охранять его.
— Будет исполнено, повелительница! Узнаем перстень, который ты держишь, и повинуемся!
— Фараон наградит слуг своих! — закончила Нефер и пошла вперед. Ее пленники, пораженные, недоумевающие, последовали за ней.
XI. В Мемфис
Когда поданная барка отплыла от острова, у Ато вырвался глубокий вздох, а Меренра схватил руку Нефер и прижал ее к своим устам. Но лицо Нефер было бледно, глаза не блистали, а брови были нахмурены. Чародейка тревожно глядела вдаль, туда, куда, подгоняемая ударами весел, стрелой неслась легкая лодка — к царственному Мемфису.
Опасность пыток и смерти да и все пережитое в храме царей Нубии казалось каким-то страшным сном, в котором злой кошмар, отравляющий душу, переплетался с чарующими видениями и грезами.
За минуту быть пленниками, осужденными на бесславную гибель без борьбы, в ловушке, — и вдруг оказаться на свободе, быть спасенными именно той, кто обманул и предал… Мало того — получить в свое распоряжение великолепно оснащенное судно, мчавшееся с быстротой стрелы, и заветный перстень фараона, дающий возможность обмануть бдительность шпионов Пепи! И всем этим беглецы были обязаны лишь сопровождавшей их девушке!..
Поневоле у Меренра, когда барка их была уже далеко от Острова Теней, вырвалось восклицание:
— Но кто ты, Нефер? Только, о друг, скажи правду! Оунис поддержал требование своего питомца.
Нефер печальным голосом, звучавшим робко и искренне, ответила:
— Я не знаю, господин мой! Я смутно помню детство: мне грезится пышный дворец. Я не лгала, говоря тогда… Только это было не в далекой Нубии, а здесь, в Египте. А потом я стала рабыней Гер-Хора, жреца Исиды.
Помолчав несколько минут, она продолжала задушевным тоном:
— Не вините меня, не говорите, что я лгала: я ведь была орудием в чужих руках. Я поклялась повиноваться страшной клятвой Исиды. Ради Меренра я нарушила эту клятву, и боги жестоко покарают меня за это…
— Нет! Клятва была получена обманом, а исполнение замыслов врагов наших было бы великим несчастьем для Египта и нарушением законов Осириса-Ра… А когда Меренра станет наконец фараоном, — ты знаешь это, девушка, — по приказанию фараона верховные жрецы могут снять клятву, и боги не накажут тебя. Кто помешает тебе принести богам умилостивительную жертву? И когда крылья смерти осенят твое чело и душа отправится на Страшный Суд в страну теней, сделанные тобою добрые дела будут свидетельствовать о тебе. Анубис[12]поведет твою душу по всем мытарствам, охраняя тебя, защищая от нападающих слуг Сета[13]. Так достигнет твоя душа престола единого и сольется в вечном блаженстве с душой предвечного! — сказал, взвешивая каждое слово, старый жрец Оунис.
— Да будет так, как говоришь ты, мудрый! — отозвалась Нефер, но все же на ее прекрасном лице по-прежнему лежала тень тревоги, и ее взор столь же тревожно вперялся в лицо юного фараона.
— Чего тревожишься ты? — сказал Ато.
— Ничего и всего боюсь я! — задумчиво ответила девушка. — Какие-то предчувствия овладевают душой моей. Только сейчас, сию минуту взглянув на тебя, я вдруг увидела, будто у тебя — только обрубки рук, без кистей, обрезанных почти по локоть. И мне стало страшно за тебя!
Ато побледнел и нахмурился.
— У меня — отрубят руки? Такому позорному наказанию подвергаются только люди из касты воров. Я — воин! Если я попадусь в руки врагов, то мое тело станет короче на величину моей головы. Я знаю это. Но я сотни раз видел смерть лицом к лицу. Неужели же мне бояться ее?
Ато тряхнул головой и засмеялся, но смех его казался искусственным.
— Погляди на меня! — перебил разговор Меренра. — Скажи, может быть, ты увидишь меня в будущем?
Затуманенным взором Нефер поглядела на юношу. И взор ее просветлел.
— Да, я вижу тебя, сын Солнца! — сказала она. — Из храмов Нижнего Египта везут на раззолоченной барке нового Аписа, священного быка. И все население Мемфиса в торжественной процессии выходит встречать его. И впереди — сам фараон. Это — ты, господин мой!.. За твоей колесницей в пышных носилках, окруженных стражей в золотых латах, нубийские рабы-атлеты несут ту, которая разделяет судьбу твою, супругу фараона.
— Нитокрис! — воскликнул Меренра.
— Не вижу, не вижу лица… — глухо простонала Нефер.
И смолкла. Когда обеспокоенный ее неподвижностью и безмолвием Оунис заглянул в ее лицо и взял ее руку, рука была холодна как лед, лицо бледно. Нефер овладел глубокий сон, граничивший со смертью. И прошло много долгих часов, прежде чем она очнулась.
А тем временем барка неслась и неслась вниз по течению, все ближе и ближе к царственному Мемфису. И бежали мимо смеющиеся берега, и менялись причудливые картины нильского пейзажа.
По временам проплывали мимо другие барки, то огромные, неуклюжие, нагруженные вровень с бортами, то пустые, легкие, маленькие лодки. В одном месте пришлось проходить мимо целой флотилии рыбаков, раскинувших по дну Нила свои сети, и с рыбачьих челнов послышались крики. Прислушавшись, Оунис нахмурился.
— Новости, какие новости в Верхнем Египте? — кричали рыбаки. — Расскажите, чужеземцы! Правда ли, что появился лже-фараон? Правда ли, что Верхний Египет охвачен восстанием и на Мемфис идет целое войско, которому лже-фараон обещал отдать столицу на разграбление?
— По-видимому, Пепи старается запугать народ! — заметил Ато, когда челны рыбаков были далеко позади.
