Абигейл смотрела на вытянутое худощавое лицо мужа и серые глаза цвета ненастного дня, которые, загораясь, становились похожими на солнышко, выглянувшее из-за туч. Она хорошо помнила, как любила перебирать пальцами его густые каштановые волосы, которые сейчас были подстрижены коротко и в которых уже пробивалась седина. Это было давно, когда по утрам, похожим на это, она надолго залеживалась в постели, занимаясь с ним любовью или строя планы на будущее, а не металась по всему дому. Абигейл уже и не помнила, сколько недель прошло с тех пор, как они делали это в последний раз. Уже несколько лет проведенное вместе время было расколото и переполнено ее обещаниями, которые никогда не выполнялись. «Так не будет продолжаться всегда», — говорила она ему. Как только она немного разгребет дела, они поедут в Европу… или в морской круиз… снимут домик на Файер-Айленд[15]. Обещания, которые Кент слышал много раз и которым уже не верил. Да и с чего бы ему верить?
В следующий раз она ничего не будет говорить. Она просто купит два билета на самолет и сделает ему сюрприз. У него скоро день рождения. Что может больше удивить его, чем поездка на выходные в Париж? Абигейл решила, что займется этим, как только приедет в офис.
Мысли Абигейл были прерваны деликатным автомобильным сигналом с улицы.
Она вскочила на ноги.
— Я сегодня иду на коктейль к Грейси Мэнсон, максимум на час. Обещаю, что после этого — сразу домой, — заверила она его, чмокнув на ходу в щеку.
— А как же насчет собрания совета общины?
— Ох, совсем забыла. — Абигейл хлопнула себя ладонью по лбу. С другой стороны, может ли она помнить обо всех благих делах Кента? Их было настолько много, что вскоре он мог стать самым почитаемым святым в Стоун-Харбор. Последний проект касался предложения по созданию дома для реабилитации душевнобольных, против чего выступала значительная часть местных жителей. Сегодня вечером община должна была голосовать по этому вопросу. — Почему бы тебе не пойти туда сначала без меня? — сказала она. — А я, если успею вернуться, сразу присоединюсь к тебе.
Кент посмотрел на нее затуманенным взглядом, и Абигейл сразу почувствовала себя неуютно. Но в преддверии дня, высившегося перед ней подобно горной вершине, на которую необходимо подняться, она не могла позволить себе думать о другом.
Она уже выхватила свою шубу из шкафа в прихожей, когда почувствовала, что кто-то легонько похлопал ее по плечу. Обернувшись, Абигейл встретилась с тревожным взглядом Вероники.
— Мне не хотелось беспокоить вас, миссис Уиттакер, я знаю, что вы торопитесь… — начала домоправительница. Говорила она на правильном английском, хотя и с сильным акцентом.
Абигейл очень хотелось бежать дальше, но она, тем не менее, улыбнулась. В офисе Абигейл могла прикрикнуть на сотрудников, но к домашней прислуге всегда относилась с подчеркнутым уважением. Она не забыла, каково находиться в этой роли.
— А это не может подождать, пока я вернусь? — любезно спросила она, несмотря на то, что внутренне уже неслась со скоростью сто миль в час.
— Нет, боюсь, что не может. — Глаза Вероники были печальными. — Речь идет о моей сестре на Гаити. Она очень больна.
Абигейл не могла припомнить, чтобы Вероника когда-либо упоминала о своей сестре. Вероятно, это как-то проскользнуло мимо нее.
— Мне очень жаль, — сочувственно пробормотала она.
— У нее нет никого, кто мог бы ухаживать за ней и ее детьми, — продолжала Вероника, заметно терзаясь. — Я должна уехать к ней. Извините, что я не предупредила вас об этом заранее, но все произошло слишком неожиданно.
Абигейл вновь ощутила приступ нетерпения. Почему ей приходится заниматься этим прямо сейчас, если она опаздывает? Но она сумела сдержать свое раздражение. Вероника не виновата. Такое действительно случается.
— Разумеется. Ты можешь уехать, насколько потребуется, — сказала она. — У тебя есть деньги на самолет? Я могу попросить доктора Уиттакера выписать тебе чек.
Эти слова только увеличили мучения Вероники.
— Спасибо, вы очень добры. В такой ситуации вы слишком хорошо ко мне относитесь. — В ее глазах блеснули слезы. — Я никогда не забуду вас и вашу семью.
Абигейл все это уже переставало нравиться.
— Ты говоришь об этом так, будто не собираешься сюда возвращаться, — заметила она.
— Простите меня. — Вероника низко опустила голову.
Абигейл потребовалось несколько секунд, чтобы наконец понять: домоправительница, проработавшая у них десять лет, хочет окончательно их покинуть. Абигейл мгновенно перешла в «режим сохранения жизнеспособности».
— Нет никакой нужды в принятии каких-то резких мер. — Голос Абигейл звучал твердо и обнадеживающе. — Мы просто найдем кого-то, кто заменит тебя в твое отсутствие. Можешь не волноваться: когда ты вернешься, твое место будет ждать тебя.
Вероника снова покачала головой. Крошечные золотые колечки в ее ушах блеснули в лучах утреннего солнца, пробивавшегося в прихожую через полукруглое окно над дверью.
— Я не могу сказать, когда это произойдет. — Взгляд ее просил Абигейл о понимании. — Будет лучше, если вы найдете себе кого-нибудь другого.
Абигейл на миг растерялась. Вероника пришла к ним, когда Феба была еще маленькой девочкой. Как они будут справляться без нее? Она предприняла еще одну попытку спасти ситуацию.
— А не может это подождать хотя бы до вечера? Тогда все и обсудим, я обещаю.
— Боюсь, что нет. Мой самолет улетает в час, — извиняющимся тоном ответила Вероника. — Доктор Уиттакер был настолько любезен, что согласился отвезти меня в аэропорт.
— Значит, доктор Уиттакер знает об этом? — удивилась Абигейл. Теперь становилось понятно, зачем он взял выходной и почему уклончиво отвечал, когда она спросила его об этом. Но она совершенно не понимала, почему ей приходится узнавать о решении Вероники только сейчас. — А ты не могла обратиться сначала ко мне?
Вероника заколебалась, прежде чем ответить.
— Вы очень заняты. Я не хотела вас беспокоить.
Абигейл почувствовала себя виноватой. Как и всегда, она оказалась слишком поглощена своими делами, чтобы заметить, что происходит в ее собственном доме. Она стояла, успев просунуть руку только в один рукав шубы, тогда как второй безжизненно висел сбоку; но затем, глянув в окно на стоявший у входа лимузин с работающим мотором, вспомнила, что у нее есть и другие, более срочные обязательства.
Обнимая Веронику на прощание, Абигейл с беспокойством думала о том, как это воспримет Феба. Больше всего это коснется именно ее. Вероника была ей второй матерью. Или на самом деле все было наоборот и это Абигейл была ей второй матерью?
