Через пятнадцать минут мы пристали к берегу напротив красивого бунгало, окруженного садом. Дора сообщила, что мы находимся в двенадцати милях от Калькутты, возле Серампура. Дом принадлежал подруге Доры, миссис Б, которую она упросила уступить ей на день это жилище, чтобы «спокойно поработать». Таким образом, мы были в бунгало единственными хозяевами.
Рабочие-кули принесли две больших корзины, куда мы перегрузили провизию, припасенную Дорой, и лед, без которого в Индии не обходится ни одна трапеза в любое время года. Амалла накрыла стол, мы же ушли прогуляться в сад, который живо напомнил Доре садик у генерала-губернатора, где мы впервые повстречались. Мы оба помнили момент первой встречи! Я вскружил Доре голову, а она пленила меня своей неземной красотой. Оказалось, что я был первым и единственным, кого Дора допустила до своего тела; она была настолько крута с другими мужчинами, что вполне могла отхлестать веером неосторожного кавалера по танцам; мне же доверилась сразу и безоговорочно. Тогда мы станцевали вальс, а затем ужинали, сидя рядом друг с другом за столом.
По словам Доры, я говорил ей банальные любезности, но звучали они так, будто мы тысячу лет знакомы — и это меня спасло. А потом была беседка, где мы целовались, как Эней и Дидона из «Энеиды». И знакомство с Флорой, переросшее затем в наше общее ликование. Дора отдалась мне первой, причем я изменил ее самоощущение настолько, что в тот вечер она думала только обо мне и ни о чем не сожалела впоследствии.
Пока мы разговаривали, пришла Амалла и принесла поднос с бутылочкой абсента во льду. Это Дора позаботилась обо мне, узнав, что я не пью ни виски, ни других апперетивов. Абсент же, по ее словам, прекрасно освежал в малых дозах. Мы разлили спиртное по рюмкам, Дора закурила и я взял слово. Я говорил о том, что все, что нам надо, это просто жить, не спрашивая себя о причинах и механизме происхождения событий и явления. Так стоит поступать и с женщинами; так же я поступал и с ними — любя так сильно, как только может любить женщин женатый мужчина. Моя любовь отличалась от той, что я питаю к тебе, дорогая Сесилия, лишь тем, что ты — подруга всей моей жизни. Дора напомнила, что она очень хотела бы познакомиться с тобой, тем более что ты так пылко отзывалась о ней в своем последнем письме…
Когда я закончил монолог, Дора принялась рассказывать о своих планах. Она собиралась ехать с отцом в Англию, где он намеревается провести отпуск. Затем — в горячо любимую Францию, в Париж. У Доры было достаточно большое состояние — более четырех тысяч фунтов дохода, которым она могла распоряжаться по своему желанию. В Париже она собиралась учиться у мастера-художника и жить на пенсию. Для удовлетворения своих желаний — приглашать юных натурщиц, но никогда не вступать в длительные связи (кроме меня и тебя, если ты того захочешь). А еще она хотела от меня ребенка — сына, и желала растить его самостоятельно.
Что касается Флоры — она должна была на несколько дней приехать в Симлу с тетей, которая служит кастеляншей у коменданта вице-короля и очень бедна. Дальнейшее будущее Флоры было связано с отцом Доры.
Отец Доры, будучи человеком слабохарактерным, мучился от двух всепоглощающих страстей педерастии и алкоголизма. И именно от них Флора должна была его спасти. Но для начала нужно было выгнать из дома содержанца, имеющего над отцом большую власть, а затем вывезти отца в Англию, к сестре и шурину. Если бы он отказался делать это — Дора уехала бы в Европу одна.
Далее — от алкоголизма его могла бы спасти сильная женская рука в лице Флоры. Дора задумала поженить их! Большая разница в возрасте — двадцать с лишним лет — не была редкостью для Англии, ум и обходительность же сэра Дункана вполне могли впечатлить Флору. Тем более что у нее не было приданого, но присутствовали большие амбиции. Кроме того, под нежностью и любвеобильностью девушки скрывался твердый характер и склонность к благородным поступкам. Отец Доры располагал достойным доходом в тысячу фунтов и такого же размера пенсией; кроме того, в случае смерти брата он стал бы пэром Англии. Таким образом, складывалась отличная пара!
После небольшого отдыха в Англии сэр Дункан и вовсе стал бы заманчивой партией, а вдвоем с Флорой они могли бы подарить Доре несколько братьев и сестер. Флора же в таких условиях превратится в респектабельную даму, берегущую доброе имя супруга.
Я одобрил план в целом. Самой трудной его частью было отговорить отца Доры от намерения увезти с собой содержанца, а затем должным образом морально подготовить, так, чтобы уже в Марселе Флора была помолвлена. После того как отец проявил бы должные чувства, Дора вызвала бы Флору посредством телеграммы на свадьбу.
Я поинтересовался, хочет ли она рассказать отцу о наших с Флорой отношениях, но Дора ответила отрицательно. Возможно, девушка сама захочет поделиться воспоминаниями, но это будет уже ее дело.
К тому же отец догадывался о том, что происходило между подругами, и неоднократно намекал Доре на это. Он интересовался, не хочет ли она выбрать себе мужа среди толп кавалеров, ведь подруги не будут рядом с ней вечно. Да и Флора ему очень нравилась по красоте и по характеру, но, кажется, немного смущала разница в возрасте…
Таковы были тайные планы Доры. Она закончила свою долгую речь и уселась мне на колени, обняв за шею. В этот момент вошла Амалла и засмеялась, увидев, как Дора ласкает мне грудь под рубашкой. Дора в ответ сказала ей, что она любит меня и хочет, чтобы и Амалла любила и уважала меня как своего господина. Ведь и я проявлял к ней нежные чувства.
Девочка опустилась передо мной на колени и приложила две ладони, сложенные лодочкой, ко лбу, что у индусов является знаком обожания. Потом нагнулась, взяла мою ступню и поставила себе на голову, после чего нежно и покорно взглянула на свою госпожу. Дора осталась довольна. Она протянула Амалле руку, которую та прижала к сердцу, и пообещала любить ее как сестру и научить ее всему, чтобы та стала настоящей дамой. Амалла попыталась возразить, намекая на то, что она черная, но я уверил ее в том, что в Европе полно женщин с таким же цветом кожи — не черным, но смуглым, а она еще и очень красивая.
Восторженная индуска бросилась на шею Доре и поцеловала ее долгим поцелуем, в котором не было ни целомудрия, ни уважения. Я тоже захотел получить поцелуй, и Амалла повернулась ко мне. Дора в этот момент растегнула пуговицы на моих брюках и достала на белый свет моего прекрасного мэтра Жака, большого и важного. «Смотри, как он красив!» — сказала Дора девочке и добавила несколько слов по-бенгальски. Индуска опустилась на колени и принялась сосать Жака с потрясающей виртуозностью.
Дора дополняла ее ласки своим умелым язычком. Но как только мое дыхание стало прерывистым, она согнала Амаллу и мы отправились обедать. За столом мы говорили о тысяче разных вещей — и в каждой из поднятых тем Дора проявляла осведомленность и остроумие. Выпив в конце трапезы по чашечке кофе по-французски, мы отправились в комнату, где стояла широкая кровать с москитной сеткой. Дора сама сняла пеньюар и туфли и вновь сказала, что необычайно счастлива сегодня, и напомнила о ребенке. Ей казалось, что в ее жизни чего-то не хватает; она хотела иметь живое напоминание о мужчине, который первым познакомил ее с миром любви и наслаждения.
