Не так давно я купил в горах Дофине поместье, где собирался провести остаток дней и решил сделать в доме небольшой ремонт. Когда мы с архитектором осматривали помещение, я нашел на чердаке корзину, похожую на те, в которых иногда привозят фрукты в Париж. Внутри корзины находились старые письма: слегка поеденные крысами, но вполне пригодные для чтения. Я взял их с собой.
Когда я вернулся в свою квартиру в Париже — вспомнил о находке и наугад выбрал несколько писем для чтения. Судя по датам, стоявшим на бумаге, им было не менее двадцати лет; а написаны они были зимой — в декабре — марте.
Во время чтения глаз зацепился за несколько слов. Я прочитал строчку еще раз, перевернул страницу и с интересом продолжил чтение письма, оказавшегося более чем откровенным любовным признанием. Лишь через несколько минут я оторвался от чтива и принялся с жадностью просматривать остальные, сортируя их по датам. В итоге у меня в руках оказался настоящий роман — большой и захватывающий. Я прочитал его с тем чувством, которого не испытывал уже довольно давно.
Позже я еще не раз возвращался к нему и тратил много часов на перечитывание. Прошел месяц, и я уже знал эти послания наизусть, прочитав их раз десять. Я даже переписал их, очистив от различных подробностей, касавшихся службы или домашних дел респондента. Результат моих трудов содержится в этой книге, каждая глава которой — отдельный захватывающий рассказ, в котором, по словам моего приятеля Альцеста, «страсть проявляется в самом чистом виде».
Найденные мной письма показались мне гораздо интереснее любого профессионально написанного романа, поскольку все они были писаны живым человеком, а значит — правдивы от первой и до последней строчки.
Конечно же, я изменил имена главных героев по причине, о которой читатель и сам вполне может догадаться.
Я уверен в том, что эта книга понравится читателю — и юным супругам, которые найдут в ней много полезных идей; и старым холостякам вроде вашего покорного слуги и, наконец, настоящим ценителям наслаждений.
Лео — Сесилии ПИСЬМО ПЕРВОЕ
Калькутта, 25 ноября 18… г.
Сесилия, я уже писал тебе о своих приключениях в Индии — и о жизни в Бомбее, и о флирте с пассажиркой корабля. В последнем письме я написал также о том, как устроился в уютном бунгало, стоящем в одиночестве посреди большого сада возле Калькутты. Его месторасположение позволяет мне жить отдельно от людей, но в то же время достаточно близко к городу и стройке, которой я занимаюсь. Таким образом, у меня всегда хватает времени на ужин, прогулку или занятие другими моими делами. Я приобрел коляску, а компания, на которую я работаю, предоставила мне богатый выезд. Мои лошадки — коренастые, кряжистые, но очень резвые, хорошо знают и слушаются меня.
Благодаря большому количеству приглашений на обед, дома я принимаю трапезу крайне редко, что компенсируется большим количеством новых знакомств среди английского высшего света Калькутты. Особенно среди этих людей приятен мне сэр Дункан Симпсон — главный управляющий общественных работ. Это весьма выдающийся человек, чей дом обставлен со всей роскошью и вкусом, подобающим государственным чиновникам. В общении сэр Дункан слегка суховат, но весьма хорошо осведомлен в своей теме. Он вдовец, у которого есть прекрасная дочь 20—22-х лет — мисс Дора; статная и рыжеволосая, надменная, но обладающая весьма непринужденной манерой разговора и отлично знающая французский. Я полюбил бы эту Галатею, будь я Пигмалион!.. Но самое интересное — дальше…
Пару дней назад я побывал на большом балу у лорда Рейли, генерал-губернатора Бенгалии. Он принимает вслед за вице-королем всех индийских князей, магараджей, раджей, ханов и прочих важных людей, приезжающих принести присягу английской королеве. Эти приемы настолько пышные и торжественные, что Европе и не снилось. И описание их я приберегу для тебя в устной форме, мой милый друг. Все эти дивные драгоценности, головные уборы, оружие поражают воображение неподготовленного человека; но англичанки, разгуливающие среди всего этого великолепия, нарочно не обращают на него внимание, как будто видят обычных посетителей оперы или модного магазинчика.
После официальных представлений и нескольких танцев все были приглашены на ужин в большой хорошо освещенный сад. Под главным тентом был накрыт стол на 20 персон для индийских князей — брахманов, которые присутствовали на пиршестве, но не принимали в нем никакого участия. Для всех прочих посетителей были поставлены столы на 4—10 персон, места за которыми можно было занимать, ориентируясь на мимолетное желание поболтать с интересным собеседником. Доходило даже до того, что те, с кем прибыли на бал, подчас оставались в одиночестве, пока партнеры общались с новоприобретенными знакомыми.
Со мной случилось то же самое! Я предложил руку одной даме, с которой мы не так давно познакомились, но уже возле самой столовой она оставила меня и скрылась в неизвестном направлении. Я остался один, в легком замешательстве, и принялся высматривать место за плотно занятыми столами. Минуту спустя кто-то начал подавать мне знак рукой, и это оказалась Дора. Я был удивлен такой благосклонностью, но тут же занял место, обрадовавшись тому, что не придется стоять.
За ужином мы перекинулись лишь парой-тройкой фраз; Дора была занята беседой с близким другом, я разглядывал окружающих, коих было за столом шесть или семь человек. Однако за шампанским мисс Дора обратила на меня внимание и подняла тост за Францию. Я был весьма тронут и взволнован, даже не нашелся, что сказать в ответ; но мисс Дора обратила внимание на мои чувства. Через несколько минут она вновь обратилась ко мне, попросив стать ее кавалером. Я не смог отказать. Она была прекрасна: ее светлые вьющиеся локоны и осанка покорили и очаровали меня. По желанию мисс Доры мы решили немного прогуляться перед танцами. Мы шли между беседками и павильонами, палатками, украшенными цветами, зеленью и фонариками, и наблюдали, как всюду гуляли парочки.
Дора шла рядом со мной, и я ощущал нежность от соседства. Я больше не видел в ней той надменности, что так поразила меня поначалу; напротив — девушка была живой, разговорчивой и обладала кошачьей грацией.
Когда мы проходили мимо очередной палатки, Дора предложила немного отдохнуть. Палатка была наполовину освещена; в светлой части стояло украшение из бамбука; темная же была задрапирована папоротникам и кретоном. Мы уселись рядом и некоторое время сидели молча; я волновался все больше и больше, что привело в итоге к сумасшедшему поступку: в одно мгновение ока потеряв голову, я прикоснулся губами к плечу девушки. Дора вскочила, отпрыгнула в глубину палатки и только оттуда, увидев мои робкие попытки подойти ближе и извиниться, заявила: «Но нас могли увидеть! Нельзя быть таким неосторожным!»
Эта ее фраза натолкнула меня на мысль, что, если бы не было опасности быть замеченными, Дора, возможно, была бы не против продолжения этого неловкого инцидента. Тем временем я подошел уже совсем близко к ней и, пару секунд подумав, схватил ее за талию и, приблизив к себе, поцеловал в губы. Как ни странно, я не встретил никакого сопротивления. Даже напротив — я был принят с благосклонностью, которая, казалось, сломала все барьеры: я просунул язык среди ее зубов, а Дора прижалась ко мне всем телом, после чего я взял ее руку и положил на то место, которое ярче всего выражало мои намерения.
