Тут, восстав ото сна, черепицей шурша, Кот на крышу взошел без опаски — Будет звезды считать и знакомым мышам До утра намурлыкивать сказки. *****
Мы с Евдокией — девки городские, балованные. В прошлой жизни (той, что нас так избаловала) проводили мы лето под кондиционером, за занавешенными жалюзи окнами, не ведая, что такое зной. Съедали по полкило (каждая) мороженого за раз, запивая его холодной «Перье с лимоном». А если уж совсем невмоготу становилось, залезали под прохладный душ, прихватив с собой мороженое и «Перье».
Нынче же мы проводим лето иначе. Не все коту Масленица — объясняю я ситуацию разбросанным по веранде кошкам. Поглядывая при этом в сторону Дуси, тщетно пытающейся найти в доме место, где живет этот прохладный волшебник Кондиционер.
И мороженку теперь мы делим одну на двоих с Евдокией, абстрагируясь от котов все той же сентенцией про Масленицу.
Проще всего оказалось с водой. Не «Перье», разумеется, нет. Но какое бы пекло ни стояло на дворе, из крана колонки всегда течет холодная и очень вкусная вода. Ну, а душ нам заменяет корыто, хотя, конечно, не то, не то.
Выручает мать-природа. В саду прохладный полумрак. Если, забросив все дела, упасть в траву под огромной старой грушей, подставив пятки под прохладный сквознячок — чем тебе не кондиционер? Но сельский быт не располагает к такому разврату, и пятки нужны, чтобы бегать ими туда-сюда. Хотя, разумеется, не всё так кисло, можно позволить себе часок-другой побездельничать.
Евдокии проще. У нее всего три дела: есть, спать и контролировать ситуацию в обозреваемом пространстве. В связи с жарой, основная часть суток отводится Дусей делу номер два. При этом, спя — она умудряется быть одновременно повсюду, где нахожусь в данный момент я.
Что снилось тебе, друг мой Евдокия? — спрашиваю я, допивающую второе ведро воды Дусю. Она смотрит на меня укоризненно и тяжело вздыхает. И я понимаю, что снилась ей прошлая жизнь, где она была собакой городской и балованной.
А поутру сельская жизнь снова отказала нам в комфорте. Упал сортир. Вот такой вот сюрприз: я проснулась, потянулась, выглянула в окошко — там ветер и сортир лежит. Лицом к земле, спиной — к небу. Всунула ноги в галоши, пошла разглядывать свершившееся.
Евдокия подоспела к месту событий первой.
— Поднимать будешь? — она с интересом посмотрела на меня, качающуюся на ветру.
— Подожду, может, сам встанет — говорю ей, а сама чувствую, как во мне зарождается зов природы. Так что, если этот истлевший скворечник не встанет, ситуация выйдет из-под контроля. И, как назло, вчера, в трудовом пылу, я повыдергала весь сухостой, так живописно окружавший сортир. Теперь не присесть, не прилечь. Лежачее место занято, сидячие — просматриваются из соседних домов и сортиров. В селе, как правило, присев на деревянное сиденье, дверь за собой не закрывают. Ибо будет тесно и скучно. Я и сама так делаю. Делала. Сохраняется ощущение замкнутого пространства и полного единения с природой. Можно посмотреть, не взошла ли картошка, не нужно ли полоть сорняки, составить план работ на день. А, заодно, и — того.
И вот теперь — лежит мой санузел передо мной, растянувшись во всю длину, трепеща клеенкой, прикрывавшей его с тылу.
Дуся отошла в сторону, присела в чистом поле и пустила большую красивую лужу. Вернулась, легла рядом с сортиром и воззрилась на меня, пританцовывающую вокруг поверженной будки.
Из соседского сортира — справа — спросили:
— Шо это с вашим туалетом?
Из соседского сортира — слева — ответили:
— Та впав, мабуть.
— Тю — сказали из правого сортира, оттуда вышел сосед дядя Коля и, поддергивая спадающие штаны, пришел мне на помощь. Взял мой сортир за шкирку, и одним махом поставил его на место.
— Прошу вас — сосед галантно приоткрыл сортирную дверь.
— Большое спасибо — галантно сказала я и ринулась внутрь, моля бога, чтобы сортир не завалился снова, на этот раз уже со мной внутри. Видимо, дядя Коля предвидел этот вариант, ибо, когда я вышла наружу, он стоял, как антлант, держа мой туалет двумя руками.
Мы пожелали друг другу доброго дня и расстались, довольные друг другом.
*****
Принято считать, что мухи — это отвратительные существа, отравляющие нашу жизнь, целенаправленно истощающие нашу, и без того тощую, нервную систему. Сволочи, короче.
Но не до такой же степени, надеялась я в душе, стараясь разглядеть в мухе личность, жизнь которой все же имеет некоторую ценность. Когда я была горожанкой (о! когда я ею была), количество насекомых в доме меня не напрягало, поскольку это были случайные единичные особи, вызывавшие скорее умиление, нежели раздражение. И по весне, когда первая, после зимних холодов муха, сонно тыкалась в оконное стекло, я открывала форточку, сажала муху на раму, на самое солнышко, где она отогревалась окончательно и улетала навстречу своему мушиному счастью. Такие вот трогательные отношения были у меня с мухами (муравьями, пауками, комарами, жуками и прочими пришельцами и прилетальцами).
