Генрих IV готовился не только оккупировать Юлих, но и поддержать герцога Савойского в его военных действиях против находившегося под испанским владычеством Миланского герцогства. За исключением талантливого, но остававшегося гугенотом Сюлли, Мария Медичи сохранила всех доставшихся ей по наследству советников[56] и под их влиянием согласилась с присоединением Юлиха к империи 2 сентября 1610 г. и полным выходом Франции из кампании против Милана, вынудив Савойю искать защиты у испанцев.
Мария Медичи действительно не нуждалась в услугах, которые настойчиво предлагал ей юный епископ Люсона, но игра стоила свеч, и его шаги были предприняты в подходящий момент: к 1611 г. расходы на содержание двора выросли вдвое.[57] Личные амбиции удовлетворялись на беспрецедентном уровне. Среди тех, кто извлек выгоду из ситуации, были названая сестра Марии Медичи, Леонора Галигаи, и ее муж-флорентиец Кончино Кончини, к сентябрю 1610 г. уже ставший, по свидетельству испанского посла, фаворитом Марии Медичи.[58] Не упуская ни одной возможности обогащения, Кончини приобрел титул маркиза д’Анкра, пост наместника Пикардии (9 февраля 1611 г.) и должность постельничего королевы. Однако к 1612 г. среди высшего дворянства стало вновь усиливаться враждебное отношение к регентству. Несмотря на все попытки купить их расположение, аристократы возвращались в свои провинции и собирали личные армии.
Дю Плесси вернулся в Париж в 1611 г., сняв дом у Дени Бутийе.[59] Ему удалось получить патентные грамоты на учреждение семинарии, зарегистрированные парламентом, и разрешение на наследование недавно умершей настоятельнице монастыря Фонтевро в его епархии, для чего потребовалось монаршее одобрение. Большую часть этого года он был болен, но при этом все-таки вел переговоры с Мериком де Виком, королевским советником, в обязанности которого входило улаживать конфессиональные споры в Пуату. Официальные круги Парижа, обеспокоенные собранием гугенотов в Сомюре в 1611 г., начали с большим одобрением относиться к епископской деятельности дю Плесси.
Хотя дисциплинарные декреты Тридентского собора[60] не были обнародованы в Люсоне до 1622 г., дю Плесси управлял своей епархией именно в их духе. Он нуждался в просвещенном и передовом клире, способном доказать несостоятельность теологических позиций гугенотов, а соответственно — и в определенном сотрудничестве с консервативным капитулом, который считал, что новый епископ узурпировал его права. Дю Плесси предложил основать семинарию, он был твердым и внимательным администратором, деспотичным по нраву, но готовым много работать и достигать своих целей в основном с помощью обаяния. А между тем его честолюбие хотя и не позволяло ему пока прямо использовать политическое влияние для достижения личных целей, но, несомненно, побуждало к приобретению более высокого статуса и большего количества денег. Он внимательно следил за появлением новых, более привлекательных епископских вакансий.[61]
Многие из религиозных учреждений его епархии контролировались извне, некоторые зависели от крупных аббатств, другие же обеспечивали доходом, часто через посредников, несколько знатных французских семейств. Монастыри религиозных орденов не подчинялись его юрисдикции, однако, как и многие епископы-реформаторы его поколения, в частности Ла Рошпозе, дю Плесси находил выход, привлекая в свою епархию новые конгрегации, не обладающие подобным иммунитетом и предназначенные для сугубо пастырских целей (как, например, монашеская организация визитандинок, основанная в 1610 г. Жанной Франсуазой де Шанталь и Франциском Сальским).[62] В 1611 г. Берюль, в чьей системе духовных ценностей особый упор делался на важность иерархии духовенства и концепцию «служения», создал французскую общину ораторианцев — не связанных монашеским обетом священников — по модели Оратории, основанной в Риме Филиппом Нери. Относясь с неприязнью к традиционным монашеским обетам и к освобождению монастырей из-под епископальной юрисдикции, он намеревался наладить систему образования священников, и дю Плесси тут же пригласил французских ораторианцев в свою епархию. К июню 1612 г. многие члены Оратории стали его частыми гостями, проводя в его епархии по 5–6 месяцев подряд.
