Комментируя эту цитату, В.Н. Татищев заметил, что составитель Иоакимовской летописи приводит сведения, сильно разнящиеся со свидетельствами «Повести временных лет», приписываемой монаху Нестору: «О женах же, во-первых. Олову, княжну варяжскую, мать Вышеславлю, Нестор не токмо не упомянул, но Вышеслава сына Рогнедина, сказал, что в летех рождения и крещения согласить трудно (это неверно, в «Повести временных лет» Вышеслав назван сыном «чехини». — А. Р.), как и о летех Ярослава показал. Предслава, бывшая супруга Ярополка; Нестор, кроме числа ничего (ни чьего. — А. Р.) имени не объявя, имянует Грекиня, а после упоминает сельцо Предславино. Адиля у Нестора Чешская, и, мню, имя Германское Аделгейд или изящество испорчено. Бориса же и Глеба он положил от Болгарины, а от Царевны Анны никого не показал а сей Царевну Анну сказует мать Бориса и Глеба ».
Екатерина II, отчасти следуя за В.Н. Татищевым, но расцвечивая его известия домыслами собственного сочинения, называет среди жен Владимира «Малфреду, княжну Богемскую», сыном которой она считала Вячеслава («Вечеслава»), «чехиню Адиль, или Ольгу» (ее дети — Святослав, Мстислав и Станислав) и «болгарыню Милолику» (она родила Владимиру Бориса и Глеба).
Хотя к этим татищевским известиям доверчиво отнеслась не только Екатерина II, дилетантка в историографии, но и серьезный и критически настроенный С.М. Соловьев, они, несомненно, являются плодом воображения автора «Истории Российской с самых древнейших времен». Так, Олова появилась на свет благодаря незатейливой цепочке размышлений. Вышеслав — старший сын Владимира, женившегося на его матери еще в годы княжения в Новгороде или в то время, когда князь укрывался в Скандинавии от Ярополка, собирая войско для войны с братом: стало быть, первой женой князя была варяжка, а не уроженка отдаленной Чехии. Олав — известнейшее в Скандинавии имя (правда, мужское), нетрудно приписать его варяжке, рожденной пылкой фантазией историографа. Имя Святополковой матери Предслава выведено из названия села, в котором она якобы обитала. Малфридь, назначенная В.Н. Татищевым в матери княжича Святослава, материализовалась из глухого упоминания «Повести временных лет» под 6508/1000 годом: «Преставися (преставилась, умерла или же умер. — А. Р). Малъфредь». Рядом летописец сообщил о смерти Рогнеды, так что историограф без особенных мук совести мог превратить ее соседку по летописной годовой статье в еще одну Владимирову жену — даром что из летописного текста даже нельзя понять, мужчина это или женщина. (Кандидаток в Малфреди в более поздней историографии было довольно много — включая ключницу Малушу — Владимирову мать.) Особый случай — татищевское известие о матери Бориса и Глеба; но о ней речь пойдет в следующей главе.
Смерть в те времена была частой и ожидаемой, пусть и нежеланной гостьей. Дом князя Владимира до его собственной кончины она посетила неоднократно. Неизвестно, когда именно, но точно раньше отца умер Вышеслав, который был, вероятно, старшим из сыновей киевского властителя. (В.Н. Татищев называет дату кончины Вышеслава — 6518 год «от сотворения мира», то есть 1010 или 1011 год. Но, по-видимому, Татищев заимствовал эту дату не из какого-то не дошедшего до нас древнего источника, а либо нашел в поздней летописи, свидетельства которой могут быть и недостоверны, либо — что более вероятно — вывел сам посредством ряда умозаключений.[31])
Еще раньше коса смерти прошлась по семье Рогнеды: под 6508 годом «от сотворения мира» (1000-м или 1001-м) «Повесть временных лет» сообщает о ее преставлении, на следующий год ушел из жизни ее сын Изяслав, а в 1003 или 1004 году — внук Всеслав, сын Изяслава. Еще один Рогнедин сын, Всеволод, исчез со страниц летописи после 988 года. Кажется, конец его был жутким. В скандинавских сагах рассказывается история злосчастного конунга (князя) по имени Виссавальд, или Висивальд. Этот конунг приехал из Гардарики — «страны городов или крепостей», как скандинавы называли Русь, — свататься к вдовой шведской королеве Сигрид. Он был не единственным женихом — дом невесты был полон конунгов, просивших ее руки. Однако суровая и надменная шведка сочла всех женихов недостаточно знатными, чтобы свататься к ней, и решила жестоко наказать их за наглую самонадеянность. «Конунгов поместили вместе с их дружинами в доме, хотя и большом, но старом. В соответствии с этим было и всё убранство дома. Вечером не было недостатка в напитке, настолько хмельном, что все были мертвецки пьяны, и стражи как внутри, так и снаружи дома заснули. И вот Сигрид велела расправиться со всеми ними огнем и мечом. Дом и все, кто в нем был, сгорели, а те, кому удалось из него выбраться, были убиты. Сигрид сказала, что так она хочет отучить мелких конунгов от того, чтобы приезжать из других стран свататься к ней. С тех пор ее стали звать Сигрид Гордая».[32]
Более ста лет назад историк Ф.А. Браун отождествил злополучного жениха Виссавальда с Всеволодом — сыном Владимира, и эта гипотеза получила широкое распространение. Но существуют обстоятельства, мешающие принять ее как бесспорную. Во-первых, согласно «Саге об Олаве сыне Трюггви», расправа шведской королевы с незадачливыми женихами произошла в 987 году. Всеволод едва ли мог свататься к Сигрид в этом году. По летописным данным, Всеволод был сыном Владимира от Рогнеды, причем, по-видимому, не первым.[33] Владимир женился на Рогнеде, вероятно, в 978 году (по летописным данным, еще позже — в 980 году). В 987 году Всеволод был еще ребенком. Правда, даты в сагах часто бывают неточны, но эти анахронизмы еще не свидетельствуют о недостоверности их известий. Всеволод мог свататься к Сигрид, но позднее, в 994—995 годах. Во-вторых, вызывает недоумение уничижительное именование Всеволода (если Виссавальд — это он) «мелким конунгом»: сын Владимира такой унизительной оценки никак не заслуживал. (Предположение, что «это намек на слишком юный возраст русского князя», которому во время сватовства было не больше четырнадцати-пятнадцати лет, не очень убедительно.) Приходится согласиться с суждением М.И. Стеблин-Каменского: «Неизвестно, есть ли какое-либо зерно исторической правды в рассказе об этом Виссавальде».
