Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
Это типичный еврейский трюк – сравнивать нашего фюрера с Джорджем Вашингтоном. Но очень скоро господин Уильямс и его друзья раввины уяснят себе, что есть маленькая разница между Адольфом Гитлером и Джорджем Вашингтоном. Да, очень маленькая разница. Но они ее очень хорошо прочувствуют, эту маленькую разницу.
Бомбим Лондон каждый день и каждый час. Так и должно быть. Не нужно быть большим знатоком военной стратегии, чтобы понять, что мы будем долбить их, пока не раскрошим все дотла. Когда боксер видит, что его противник в грогги, он его не отпускает, чтобы не дать ему времени прийти в себя. Он долбит его с обеих рук, пока тот не упадет на пол, тогда и бою конец. Так же надо и нам с Англией.
Только благодаря фюреру мы научились воспринимать вещи таким образом. У нас совершенно нет той дурацкой фальшивой сентиментальности, такой модной раньше. Мы точно знаем, что идет в зачет, и мы долбим противника, пока он не падает на пол.
Задуматься об этом меня заставил один случай из книги Удета. Удет рассказывает, как он неожиданно встретился в воздухе с выдающимся французским асом Гуинером. Оба были без сопровождения. Они одни кружились в открытом пространстве, пытаясь поймать друг друга в линию пулеметного огня. Тогда это было гораздо труднее, чем сейчас, хотя, конечно, все было намного примитивнее. Но так как аэропланы и вооружение у них были примерно одного уровня, то и условия схватки для них были равными. Как бы то ни было, когда Удет поймал наконец своего оппонента в прицел, он к крайнему разочарованию обнаружил, что его пулемет заклинило. Тогда это часто случалось. В отчаянии он ударил по нему кулаком, иногда это помогало. Но на этот раз не помогло, а хуже всего было то, что француз все прекрасно понял – что Удет совершенно беззащитен. Французу теперь оставалось только расстрелять его в упор, что было проще простого. Француз, однако, все прекрасно понимая, сделал следующее. Он покачал крыльями, сделал горку и исчез в западном направлении.
Удет совершенно уверен, что француз попросту не захотел расстреливать беззащитного противника. Это произвело на него глубокое впечатление, и он пустился в пространные рассуждения о рыцарстве и так далее. А что до меня, то меня это не тронуло нисколько. К черту рыцарство. Ты должен стрелять во врага, когда бы и где бы ты его ни встретил. Ты во что бы то ни стало должен его уничтожить. Потому что все они наши враги. Все вокруг наши враги.
27–28 августа 1940 г. МЫ МАРШИРУЕМ
Когда мы начали наступление на запад – всего три месяца назад, а мне иногда кажется, что прошло уже лет десять, – враги говорили, что наши полки маршируют под огнем, сцепив в шеренгах руки и выкрикивая «Хайль Гитлер!». По всей вероятности, вряд ли все было именно так. Я уверен, штаб не мог допустить такой глупости. Нет никакого смысла проливать солдатскую кровь ради дурацких театральных эффектов. Но интересно то, что именно таким было впечатление отступающих французов и англичан. Они искренне полагали, что наши солдаты очертя голову слепо шагают вперед, невзирая на опасность только потому, что верят в своего фюрера.
В этом есть некоторая доля истины. Я имею в виду в принципе. Конечно, не может быть, чтобы наши солдаты штурмовали вражеские позиции сцепив руки и с криками «Хайль Гитлер!». Они атаковали противника в соответствии с тем планом, который разработал штаб. А он обычно состоит в том, что сначала мы бомбардируем позиции, потом выдвигаются танки, а пехота идет за ними. Но хотя солдаты всего лишь точно выполняют приказы Высшего командования, их боевой дух таков, что со стороны очень может показаться, ими владеет слепая вера. Французы и англичане, вероятно, так и подумали. Один этот дух до такой степени пугает врага, что у него не возникает даже мысли о сопротивлении. Это тот боевой дух, которым воодушевлены наши солдаты. Враги в принципе правы, когда думают, что наши солдаты не задумываясь вступят в бой хоть безоружными – если так прикажет командование. Это тот дух, который заставил французов драпать со всех ног, побросав винтовки, хотя, конечно, они вообще-то могли бы сопротивляться несколько дней.
Зачем я все это пишу? Потому что я убежден, что те же принципы применимы и к нам. В некотором смысле мы тоже маршируем сцепив руки. С чисто технической точки зрения мы вообще не маршируем, мы летим. Мы просто занимаем в самолете свои места, взлетаем и летим сквозь плотный воздух; мы отнюдь не безоружны; если бы даже мы изо всех сил закричали: «Хайль Гитлер!» – наш крик потонул бы в пространстве. Но мы чувствуем, что идем в едином нерушимом строю, и каждый из нас кричит сам себе: «Хайль Гитлер!» «Летим» – слово слабое и неточное. Гораздо лучше сказать, что мы маршируем. Мы маршируем на Англию.
Не знаю точно, кто именно, скорее всего маршал Геринг, назвал нас, бомбардировщиков, воздушной пехотой. Воздушная пехота – сказано очень хорошо. Вчера, когда мы летели на задание, я вспомнил эти слова и почувствовал, насколько точно они отражают то, что мы делаем.
Мы опять шли через Канал, эскадрилья за эскадрильей, группа за группой. Как всегда, мы выстроились непосредственно перед Каналом. То, как мы выстраиваемся в боевой порядок, интересно чисто технически. Это будет более понятно, если представить себе начало скачек. Постоянно совершая круговые движения относительно массы летящих самолетов, каждая машина занимает отведенное ей место, и так до тех пор, пока не сформируется заранее определенный боевой порядок, а потом весь строй идет через Канал. Тем временем подходят истребители сопровождения; машина командующего кружит высоко в небе, а потом берет нужное направление и ведет за собой весь строй. Пилоты дают дроссель на полную и набирают скорость.
Теперь все в постоянной боевой готовности. Потому что не знаем, где и когда встретим врага. Иногда они нападают прямо над побережьем. Иногда бывает так, что мы уже почти над целью, а их все еще нет. В последнее время именно так чаще всего и бывает. Это, конечно, не значит, что служба предупреждения у них сейчас работает хуже, чем раньше; англичане вообще стали какие-то вялые.
На той стороне Канала случиться может все, что угодно. Удивительно это или нет, но как пилота меня гораздо больше волнует не то, что в любую минуту может напасть враг, а то, чтобы моя машина постоянно находилась на своем месте в боевом строю.
А вот и враг. Хотя я видел это множество раз, каждый раз я будто впервые поражаюсь, как неожиданно они на нас нападают – точно молнии. Сейчас их нет, а через минуту они уже здесь. И не просто здесь, а внутри нашего строя. Хотя, конечно, чудес не бывает. Когда два самолета идут друг на друга со скоростью, скажем, 300 километров в час, это значит, что их относительная скорость 600 километров в час, или 10 километров в минуту. Есть повод для удивления.
Вчера самолетов противника было больше, чем обычно. Сначала, конечно, были зенитки. Мы немного приподнялись, ровно настолько, чтобы спокойно пройти над малюсенькими шариками зенитных разрывов. Все как всегда. И мы должны идти вперед. У нас определенная цель, и мы должны дойти до нее. Наши истребители заметно нервничают. То один, то другой вырвется вперед, а потом виражом возвращается назад. Точно как собака гуляет с хозяином.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
