Я остановился и выглянул в окно, рассматривая мужчину, который выбрался из автомобиля. Его напарник в кабине нацелил на меня пистолет-пулемет. Оба полицейских оказались из наших — простые симпатичные парни с зеленых долин Земли. Мой голос прозвучал слишком напряженно:
— Что случилось, офицер? Я нарушил правила движения?
— Мы проверяем все машины. Таков приказ. Он склонился к окну, дуло его револьвера почти касалось моего виска.
— Постарайтесь держать обе руки на рулевом колесе.
— Да за кого вы меня принимаете… Он взглянул мне в лицо, и я увидел, как отвисла его нижняя челюсть.
— Ну-ка, выходи, — тихо произнес он. — И выходи с поднятыми руками.
— Но я не…
— Мы вынуждены задержать вас до выяснения личности. Руки на голову, мистер, и быстро из машины! Мое терпение лопнуло.
— Что, офицер? — спросил я тусклым голосом. — Выслуживаешься перед марсианами?
— Так это точно вы…
Они упустили свой шанс. Я действовал, не задумываясь. Моя левая рука молниеносно опустилась на его револьвер, отвела ствол в сторону и обхватила запястье; правая рука приподняла пистолет. Я выстрелил, и его голова разлетелась на куски прямо передо мной.
В тот же миг из-под одеяла выбрался Реджелин. Бросившись ко мне на колени, он несколько раз выстрелил в парня, который сидел в полицейской машине. Тот огрызнулся короткой очередью, а затем упал на сиденье и медленно сполз на пол. Если пуля от «магнума» попадает в цель, одним трупом на свете становится больше.
Мы вышли из машины. Вокруг нас раскинулись пустые поля. Сквозь небольшую рощу белыми пятнами проглядывали дома; солнечный свет казался слишком ярким и горячим; на дороге виднелись кровь и брызги мозгов. А где-то совсем рядом чирикал Дрозд.
— Простите меня, парни, — прошептал я мертвым полицейским. — Простите, если можете.
Крис плакала — без истерики, но тихо и безнадежно. Она прижимала голову дочери к груди, чтобы Элис не видела кровавого зрелища. Реджелин и я усадили мертвых в машину и вытолкали ее на обочину. Марсианин тщательно вытер с меня размозженную плоть, мы перенесли боеприпасы в наш пикап и отправились в путь.
Чуть позже Крис взглянула на меня и коснулась ладонью моего рта. Ее холодные пальцы немного дрожали.
— Дейв, ты ранен? — спросила она. — У тебя течет кровь.
— Наверное, слишком сильно прикусил губу, — ответил я сухим, невыразительным голосом.
— Это не убийство, Дэвид, — сказал Реджелин. — Это война!
В первый раз он назвал меня по имени.
— Сомневаюсь, что здесь есть какая-то разница, — проворчал я.
Мы свернули с шоссе и помчались по пыльной сельской дороге, пламеневшей красными искрами в лучах заходящего солнца. Реджи и я почти не говорили, а Крис все время о чем-то шепталась с Элис, стараясь поддерживать у малышки хорошее настроение. Когда вокруг стемнело, мы остановились перекусить, а затем снова двинулись в путь.
Озеро Онтарио тихо серебрилось под луной, синеватую тьму нарушала лишь рябь холодного света. Волны лениво вылизывали берег, а над головой величаво сияли звезды.
— Мне приходилось бывать в этом районе, — сказал я друзьям. — Скоро начнутся курортные поселки. А не так далеко находится кемпинг с яхт-клубом.
Мы с грохотом въехали в засыпавший городок — небольшое местечко, где под деревьями виднелись пластиковые коттеджи и газоны, сверкавшие росой в молочном лунном свете. В некоторых окнах мелькали огоньки керосиновых ламп; у властей Земли не хватало ни времени, ни средств, чтобы восстановить электростанции; это, очевидно, были дома постоянных жителей. Мы свернули в гавань и с удовольствием размяли кости после долгой езды в маленькой тесной кабине. Мышцы живота по-прежнему побаливали от напряжения.
Прогуливаясь по настилам доков, я выбрал для нас яхту — красивое судно, которым, видимо, очень гордился бывший владелец. Мне даже стало его немного жаль.
Пока Крис и Реджелин делали необходимые приготовления, я отогнал пикап из города и выбрал тихое место у пустого дома, где заросшая травой лужайка плавно спускалась к озеру. Переключив управление на автоматический режим, я направил машину в воду и выскочил из кабины. Если мой приятель из гаража позаботился о починке водоотталкивающего экрана, то до остановки двигателя пикап мог уйти на порядочную глубину. И к тому времени, когда кому-то удастся проследить наш путь — а похитителей яхты не обязательно посчитают сошедшими с ума убийцами, — все следы и улики исчезнут.
Я вернулся в яхт-клуб и взобрался на судно. Мы отчалили от берега, поймали в парус бриз, задувавший с суши, и отправились в плавание.
— Могу я узнать, куда вы нас повезете? — спросил Реджелин.
— Прямо в Дулут, — ответил я, — если только канал Святого Лаврентия не пострадал при бомбардировке. На озерах теперь почти нет движения, а значит, не будет ненужных встреч, да и о горючем не надо беспокоиться.
Мне досталась первая вахта. Крис и Элис заняли единственную койку в каюте. Реджелин завернулся в одеяло, лег на полу и тут же заснул. Несмотря на напускную браваду, он здорово сдал — земная гравитация изматывала его до предела. Я сидел у румпеля, перебирая в одиночестве мысли, образы и воспоминания. Прошло около часа, потом дверь небольшой каюты открылась. Крис тихо вышла на палубу и села рядом со мной.
— Не могу заснуть, — сказала она. — Ты не хочешь поговорить со мной, Дейв? Я чувствую себя ужасно тоскливо.
— Давай поговорим, — согласился я.
Она посмотрела на небо, где, сунув нос под лапу, дремала Большая Медведица, где туманность Андромеды казалась невообразимо далеким завитком серебра и среди созвездий бледной рекой струились скопления солнц галактического пояса.
— Интересно, с какой звезды они прилетели? — прошептала она.
— Об этом можно только гадать, — ответил я. — Вселенная такая большая.
— Большая и холодная, — поежившись, добавила она. Я обнял ее за талию и притянул поближе к себе.
— За себя-то я не боюсь, — ответила она жалобным и тоненьким голосом — голосом ребенка, в котором чувствовался стон непонятной боли. — Слишком много пришлось пережить за последний год, чтобы бояться судьбы и смерти. Но Элис… она все, что у меня осталось.
Мне захотелось взять ее на руки.
— Знаешь, Крис. Я тоже не герой. Но не мы заварили эту кашу. И если честно, то я не столько спасаю Землю, сколько собственную голову. Боюсь, что Реджелин среди нас троих единственный альтруист.
— Он… хороший, — сказала она. — Я даже не знала, что марсиане могут быть такими чуткими людьми. — В ее голосе вдруг послышалась ярость. — Но эти твари рассорили два наших мира! Это они заставили нас убивать друг друга.
— Возможно, им просто некуда деться, и они пошли на это ради жен и детей, — ответил я. — Война всегда была мерзким и пакостным делом.
