Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
Сама Российская империя конца XIX – начала ХХ вв. была самым великим в мире экономическим проектом, воплощенным в реалии!
Формирование промышленных рабочих центров в империи естественным образом происходило за счет части крестьянства, ибо иных ресурсов Россия для этого просто не имела. Большинство из русских рабочих, согласно паспортам состоявших в крестьянах, выполнив весной – осенью сельхозработы, шли зимой на заработки на фабрики и заводы. Конец XIX в. был показателен тем, что фабрики ряда губерний до 85 % рабочих отпускали на сельхозработы. И число этих отхожих рабочих к концу века составило более 10 миллионов человек.
Что касается личного хозяйства таких рабочих, то в большинстве русских губерний, где развивалась промышленность, особенно на Урале, в Сибири и на востоке, семьи жили в больших собственных домах с подклетями, имели десятки гектаров личных сельхозугодий и покосов, держали десятки, а то и сотни коров, мелкого скота и домашней птицы. Следовательно, у них превалировала крестьянская культура, где главными качествами были старательность, исключительное трудолюбие, добросовестность, а фундаментом этого служило стремление русских крестьян к общинным и артельным формам труда. Русская производственная артель была прочнейшим фундаментом всех устоев народной жизни, являясь добровольным товариществом абсолютно равноправных работников, работающих на основе взаимопомощи, взаимовыручки, и позволяющая осуществлять любые хозяйственные задачи. Объединение русских людей в артель совершенствовало в них дух самостоятельности, здоровой предприимчивости каждого члена артели. При этом артель была позитивным явлением, ничего общего с европейскими формами производственных взаимоотношений не имеющая. Любая эксплуатация в артели одного человека другими жестко пресекалась самими членами; каждому из артельщиков вменялись определенные обязанности, исполнять которые могли все члены поочередно; не нарушалось равноправие и при этом отсутствовала уравниловка – распределение прибыли осуществлялась по вкладу каждого в выполнение общей задачи. На общих сходках рабочие из числа артельных товарищей выбирали старост, канцелярских работников для ведения документации, других выборных работников. Артели могли решать вопросы поощрения и наказания своих членов.
Артельные формы работ в конце XIX в. начали применяться на большинстве предприятий русской промышленности. Так, на ряде Демидовских заводов на Урале (Кувшинский, Тагильский, др.) артельные формы организации труда существовали в большинстве цехов, связанных с производством проката, ударно-трубочных, кирпичных и других цехах. Артели заключали договор, где определялись отношения между ее членами и администрацией заводов. При этом, к примеру, оговаривалось, что артельщики получают все необходимое для технологического и производственного процессов – материалы и сырье от руководства завода по установленным и приемлемым ценам и что производят оговоренные и закрепленные договором объемы работ по своему усмотрению, но под производственным контролем мастера и технологическим контролем инженера-технолога. За выполнение которых получали оплату через выборных доверенных. Разве можно подобные взаимоотношения между рабочими и работодателями сравнить с продажными профсоюзными, введенными новой советской властью?! Разве можно сравнить с современными коллективными договорами, которые сегодня навязывают работодатели бесправным сотрудникам?! Вопросы, как говорится, риторические…
Вообще же артельные формы труда на Руси существовали издревле и считались одними из самых высокопроизводительных и хорошо оплачиваемых форм различных работ. По сути это был путь передачи предприятия в руки рабочего самоуправления. В конце XIX в. ряд выдающихся русских ученых – Д. И. Менделеев, А. Г. Столетов, др., – длительное время изучавших Демидовские металлургические заводы, высказали мысль, что здесь воссоздавался способ артельно-кооперативного хозяйства, применяемого еще во времена Петра Великого.
В рядах артельщиков могло быть от 50 до 500 человек, которые брали в аренду не менее чем на 20 лет заводы на Урале, в Сибири, Востоке, и благодаря горячей инициативе и установившимся нормам отношения к труду в артели любое предприятие просто обречено было развиваться и приносить прибыль.
При этом основным препятствием для артельщиков, желавших взять заводы в аренду, было сопротивление администрации или собственников заводов, напрямую связанное с негативным вмешательством ссыльных иудеев Сибири. Которые в силу своей природной изощренности и лживости не желая заниматься созиданием, проникали под видом инженеров и администраторов в руководство, создавали там «тепленькие места», протаскивали «своих» и проводили преступную политику деградации собственников заводов.
Часто такие недоучки, вылетевшие из институтов и университетов, скрывая еврейскую принадлежность, женились на дочерях сибирских заводчиков и промышленников. Конечно же, они всячески препятствовали взятию завода в аренду артельщиками. Что в первом десятилетии ХХ в. послужило в Сибири основой формирования революционных групп психопатов и дегенератов, чаще всего из ссыльных, и противостояние их хозяевам сибирской земли; тем самым заложена была пропасть между некоторыми собственниками и рабочими.
К примеру, подобная ситуация сложилась в Екатеринбургской губернии на Нижне-Исетском железоделательном заводе, на Иркутском заводе кожевенных изделий, на золотых приисках Алдана. Владельцы этих предприятий стали жертвами иудейского нашествия еще в 60-е годы XIX века, когда ссыльные евреи из тех, кто участвовал в терактах против российских государственных деятелей, выполняя задание резидентуры Ордена – марксистского Интернационала, – убедили собственников в необходимости обучения их отпрысков в Европе. Где те – юные и доверчивые, – были сразу же подвергнуты идеологической обработке со стороны марксистов, взяты в клещи психологической атаки. Далее схема такова. Получив образование, сыновья русских промышленников возвращались в насиженные места пращуров, где со временем в порядке наследования вступали в права собственности. А так как молодые люди – в соответствии с существовавшими православными нормами! – после возвращения в родные пенаты должны были обзавестись семьями, то им в качестве невест ссыльные евреи и их потомки подсовывали своих дочерей. Срабатывал пресловутый принцип Эстер.
Конечно, задним числом возникает много вопросов: почему так, а не эдак? Впрочем, разве могли молодые люди отказаться от поездки за рубеж, когда их родителям внедрившиеся в администрацию и напичканные «передовыми» столичными идеями «смелые» евреи рекомендовали «по новой моде» «учиться уму-разуму в Европах», а после взять в дом благовоспитанную молодую девушку, закончившую гимназию, скажем, в Екатеринбурге? Право, в Санкт-Петербурге на всех невест не хватит… И те, не ведая опасности, брали в жены евреек, не подозревая, какую чудовищную наследственность получат их потомки до …надцатого колена! Вот эти-то уже нерусские потомки и дали себя знать и в конце XIX, и в начале ХХ вв., но более всего – в страшные кровавые месяцы и годы после 1917 г., когда их соплеменники оккупировали сибирские просторы.
У рабочих артелей, видевших все это на протяжении десятилетий, возникало чувство справедливого гнева и протеста. Знало ли правительство об этом? Знал ли Император? Знали и делали все возможное, но недостаточно.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
