Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 155
Ввиду предстоявшей борьбы русских с басурманами и ввиду трудности самого дела и гетману Мазепе, и воеводе Косагову ничего не оставалось делать, как держать себя на мирной ноге в отношении запорожских казаков и отвечать им на их письма в добром и успокоительном тоне.
Сентября 12-го дня гетман Мазепа послал запорожцам длинное письмо и, называя их «милыми приятелями и братиями», сообщал им о том, что великие государи как хранили раньше, так и всегда хранят запорожское войско в милостивом призрении и, по челобитью войска, а по прилежному прошению гетмана, повелели выдать казакам монаршеское годовое жалованье «с прибавочным своим милостивым дарованием». Это жалованье, по монаршему указу, велено было послать через «знатную особу» из полка думного дворянина Григория Ивановича Косагова; по особенному же к запорожцам вниманию гетман, ради сохранения и целости казны той, отправил от себя батуринского сотника Нестеренка. Гетман надеется, что «добрые молодцы», приняв то милостивое жалованье, отдадут великим государям «покорное» челобитье и покажут себя достойными царской награды: «Так как чин ваш рыцарский не для чего иного, как только для творения над неприятелями креста святого военного промысла, и то вам утеха и похвала, что вы басурман неприятелей побуждаете и тем Нам, наследникам своим, чуть ли не на весь свет имя доброе стяжаете, то не пренебрежите, ради дел рыцарских, сколько Бог подаст вам силы и помощи, и чините над неприятелем радение… Да и мы, гетман, при богохранимых монаршеских силах, гулять не будем, станем поступать сообразно нашей должности, не будем щадить трудов и работы над теми всего христианства неприятелями. И в этом ваша милость, все будьте совершенно надежны, потому что, хотя пресветлые монархи наши нынешним летом всех своих силе на войну против неприятелей, кроме нескольких полков, и не выводили, однако на будущее время они не оставят того намерения, которое уже предпринято»[101].
Царское жалованье «отпущено» было из Батурина сентября 10-го дня с подьячим Андреем Щеголевым и сотником Димитрием Нестеренком и отправлено было «без всякого нарушения» сперва в Новобогородицкую крепость к воеводе Григорию Косагову, а от Косагова с усиленным конвоем доставлено было в Запорожскую Сечь. Запорожцы выразили большую благодарность великим государям за милостивое жалованье и обещали «верно при надлежащей статечности царскому пресветлому величеству служить и послушными гетману быть»[102].
Выражая за присланное жалованье благодарность царям, запорожцы «при всем том, вопреки требованию гетмана Мазепы, решительно отказались сноситься с воеводой Косаговым и доставлять ему всякие вести о замыслах басурман. Такое, по их выражению, неподобное дело невозможно было по двум причинам: по очень большому расстоянию и по очень большому опасению от рыскающих везде неприятелей. Запорожцы находили, что так как воевода имеет царский указ идти к Перекопу, то лучше всего ему последовать сообразно указу и идти на неприятелей походом. Тогда и запорожцы с большой охотой пойдут не только к Перекопу, но и к самому Крыму. Но только в намерении Косагова они имеют большое сомнение, и хотя бы действительно оказалась большая надобность в походе, то воевода найдет причину отговориться от такого дела. Поэтому лучше было бы, если бы сам гетман прислал запорожцам несколько тысяч собственных казаков; тогда запорожцы могли бы в начале зимы пойти и под Перекоп, и под турецкие городки или в другие, где случай указал бы, места. «И если, вельможность ваша, на прошение наше так учините, и то дело будет пристойнейшее и подлиннейшее и у пресветлых монархов наших будет нам с похвалою. А что пишете к нам о запасах, которые к нам всегда на подводах присыланы были как при бывшем гетмане, так и ныне, изволь, вельможность ваша, приказать к нам на Кош привезти; в чтоб мы имели из Коша те запасы отыскивать, то неподобное дело»[103].
За столь «угодное великим государям обещание» со стороны запорожцев верно служить царскому величеству цари приказали послать им похвальную грамоту через посланца Лотву с товарищами. С своей стороны гетман «зело похвалял запорожских молодцов» и увещал их всегда быть верными Москве. Что же касается упрека, который запорожцы сделали гетману за то, что он не шел обще с окольничим и воеводой Неплюевым разорять турецкие городки, то это сделали запорожцы не по праву и не к лицу: «И то вы пишете непристойно: когда пресветлейшие монархи наши премудро рассмотрительным своим разумом ведают, каким порядком и в какую пору премощные силы свои к добыванию крепостей посылати, и ведают, в какую пору от того удержати, то они, пресветлейшие монархи, премощные суть направители войны и мира, а мы, подданные, должны есмы следовати их монаршеской воле». А что до того, будто бы гетман оказывает слишком мало запорожцам ласки, то это запорожцы совсем напрасно говорят. Напротив того, гетман, чему может быть свидетелем весь малороссийский народ, всегда и хлебом, и солью, и добрым принятием, и денежными подарками, и разными гостинцами, посылаемыми на Кош, оказывал склонность запорожским казакам. Да и то неправда, будто бы гетман запрещал ватагам с запасами с Украины в Запорожье ходить: того у него не было и в уме; днепровые побережники могут сами подтвердить, что такого запрета ни в прошлом, ни в настоящем лете не было и быть не могло. Было лишь запрещение не ездить, вследствие опасности от набегов татар, по соль на реку Берду. Ввиду стечения больших войск на Самари-реке сами ватажане избегали идти с продажными запасами в Запорожскую Сечь и предпочитали где поближе свои запасы продать, чтобы и деньги тот же час взять, и всякой опасности избежать. Что же касается хлебных запасов, пожалованных государями запорожским казакам, то они, как уже и раньше писано о том, вследствие занятия военными переходами украинских людей, не могут быть доставлены в Сечь, а будут привезены в крепость Кодак и из Кодака своевременно будет извещено о том в Кош.
Желая выказать свое усердие и свою верность московским царям, гетман Мазепа поспешил сообщить великим государям о требовании со стороны запорожцев войны против басурман и представил казаков «людьми необузданными, которые вяжутся не в свое дело» вместо того, чтобы слушаться на этот счет царского пресильного монаршеского указа[104].
Но московскому правительству нужно было так или иначе успокоить запорожских казаков; оно имело в виду новый поход на Крым и начало брать к тому разные меры заранее. Так, в конце месяца сентября новобогородицкому воеводе Григорию Косагову и дьяку Макару Полянскому предписано было обжечь все степи по направлению к Перекопу и к Сечи, в особенности же по окрестностям реки Самары, но делать это велено было через людей надежных и «чинов пристойных» с остереганием, чтобы о том не узнали запорожские казаки[105]. Для того же, чтобы узнать подлинные вести о крымцах и о настроении самих казаков, велено было послать надежного человека в Запорожскую Сечь. По царскому приказу воевода Новобогородицкого городка Иван Вольшский послал солдатского строя майора Юрия Буша. Возвратившись из Запорожья к воеводе в городок, Юрий Буш донес, что, будучи в Сечи, он слыхал и на раде, и в куренях, что запорожцы верно служат великим государям и никаких сношений ни с кем не имеют; с Крымом же у них перемирие установлено для соляного промысла на короткий срок, и как казаки наберут соли, тогда размирятся с ним. Хан же крымский, собравшись со всей ордой, пошел по вызову к турскому султану для каких-то дел. В бытность свою в Сечи Юрий Буш застал там гетманского посланца Григория Старосельского, присланного Мазепой с той же целью – для собирания вестей о намерениях запорожских казаков. Запорожцы весьма дружелюбно отпустили от себя Буша и дали ему провожатых до Кодака. Григорий же Старосельский оставался некоторое время по отъезде Буша в Сечи и затем уже оставил Кош[106].
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 155
