Торпи не заметил, как тоже уснул. Ему приснился удивительный сон. Будто он стоит посреди необыкновенной комнаты, стены которой плавно сходятся на потолке, где сквозь редкие ветви проглядывает что-то чистое и голубое, словно большой добрый глаз. Под лапами Торпи ощущает мягкую сухую стружку, она ласково щекочет ему животик, а он смеётся и любуется кольцом солнечного зайчика на стене.
— Шустрик! — слышит он чей-то голос. Этот голос не похож на крысиный писк, он будто соткан из душистых тополиных почек и такой нежный и ласковый, что хочется слушать его ещё и ещё. — Шустрик! Не лезь туда, там вода!
Он улыбается в ответ.
— Беленький опять весь в молоке, — раздаётся другой голос, более грубый и сильный, словно сплетенный из пучка крепких ивовых веток. — Беленький! Очнись!
И весёлый смех скачет по стенам.
Торпи открыл глаза и вздрогнул. С чёрного неба на него опускалась чья-то хищная лапа. Он не успел сообразить, сон это или явь, как что-то мягкое сжало его со всех боков и подняло вверх. Стало совсем темно. Торпи вонзил в это мягкое зубы, выдрал клок и заглянул в образовавшуюся дыру. Он снова летел! Земля была где-то далеко внизу, а он парил над нею, раскачиваясь из стороны в сторону. Потом Торпи увидел ступени лестницы, много ступеней, а ещё через минуту мягкое раскрылось, и они с Компотиком вывалились на подстилку в картонной коробке.
Глава восемнадцатая,
в которой приходит большая вода
Вот он, твой Летягин. Ничего с ним не случилось, прогулялся немного под дождём.
— Спасибо, папа.
— Тебе уже лучше, дочка?
— Тошнит немного, и голова кружится. Ходить боюсь.
— Не надо ходить! Лежи. Всё что нужно, я тебе принесу.
— Хорошо.
— Дождь никак не кончается. Река вышла из берегов. Если и дальше будет так лить, то нас может затопить. Не волнуйся, не пропадём, у нас ведь есть лодка.
— А откуда эта мышка, папа?
— Это не мышка, доченька. Это самая настоящая крыса. Представляешь, я пристукнул её и выбросил за окно, а твой Летягин отыскал её и отогрел. Хоть в журнал о животных рассказ пиши… Удивительно!
Торпи с Компотиком лежали в коробке и прислушивались к разговору людей. Крысёнок ничего не понимал, он всё ждал, что человек возьмёт в руки палку и добьёт его. Но Торпи знал, что этого никогда не случится, потому что теперь рядом с ними была его добрая хозяйка. Это она заставила большого человека разыскать их и принести в дом — в этом умный бобрёнок ничуть не сомневался. Когда отец ушёл, девочка перебралась на пол и легла у коробки.
— Летягин, почему ты убежал от меня?
Торпи встал, ухватившись за край коробки, и понюхал девочку в нос. Так он хотел выразить ей благодарность. Компотик от страха зарылся под подстилку, снаружи торчал только его дрожащий хвост. Вот дурачок! Он не знает, какая хозяйка хорошая!
— Кушать хочешь? — спросил девочка. — У меня припасены для тебя сладкие побеги. Сейчас!
Она резко вскочила на ноги, но вдруг обмякла и упала, разбросав руки по полу. Бобрёнок сначала присел, испугавшись громкого звука, потом выглянул из коробки и ему стало страшно. Что с хозяйкой? Почему она неподвижно лежит с закрытыми глазами? Ведь она только что весело разговаривала с ним! Он выпрыгнул из коробки и подбежал к девочке. Обнюхал ее щёки и рот — пахло всё той же кислятиной. Бобрёнок фыркнул и перебежал к голове хозяйки с другой стороны. Он полизал ей маленькое белое ушко, стараясь не задеть нежную кожу зубами, но девочка не просыпалась. Тогда он бросился вниз по лестнице, чтобы позвать на помощь большого страшного человека.
В коридоре бобренок остановился в нерешительности. Ужасные воспоминания нахлынули на него с такой силой, что он долго не мог сделать вперёд ни шага. Торпи смотрел на дверь, из которой тогда вышел большой человек с палкой, видел окно, в которое улетел его несчастный друг, и злость чёрными удушливыми волнами накатывала на него. Но Торпи не был бы бобром, если бы не смог справиться с этой минутной слабостью. Малыш хорошенько встряхнул головой, и наваждение исчезло.
Дверь была закрыта. Бобрёнок развернулся задом и начал лупить по ней хвостом. Он думал, что разобьёт её в щепки! Наверное, так бы и случилось, если бы человек вскоре не распахнул её сам.
— Это опять ты?! — воскликнула гора в десять бочонков. — Ты когда-нибудь оставишь меня в покое?
Торпи не стал спорить с большим человеком. У него не было на это времени. Он развернулся и бросился к лестнице. На углу оглянулся — человек шёл за ним, удивлённо пожимая плечами. Этого-то и добивался Торпи! Он довёл отца девочки до комнаты и с чувством выполненного долга залез обратно в коробку.
Большой человек перенёс хозяйку на кровать, там он долго сидел с нею, пока она не пришла в себя.
— Как ты меня напугала, доченька. Зачем ты вставала?
— Прости, папа. Кажется, я хотела покормить бобрёнка.
— Тебе всё хуже и хуже. Всё, решено — мы немедленно отправляемся в город! Укрою тебя брезентом, чтобы тебе было уютно в лодке. Заодно, когда будем проплывать мимо острова, выпустим твоего бобра.
— А крысёнок? Давай и его возьмём с собой.
— Зачем он нам?!
— Тут он погибнет. А мы выпустим его где-нибудь в городе.
— Хорошо. Только учти — эти грызуны кусаются.
— Человек посмотрел на свою забинтованную руку, но промолчал, чтобы не расстраивать дочь. — Ладно, лежи, а я сейчас вернусь. Только, умоляю, не вставай! Обещаешь?
— Обещаю, папочка.
Вскоре он вернулся. На нём был плащ, с которого ручьями стекала вода.
— Мостки почти ушли под воду, — произнес человек взволнованно. — Нам больше нельзя медлить. Вода очень быстро прибывает. У соседей уже под окнами плещется! Давай, дочка, помогу тебе одеться и побежим.
— Коробку не забудь, папа.
Глава девятнадцатая,
в которой бобрёнок тонет
ни вновь оказались под дождём. Но на этот раз он барабанил по клеёнке, которой люди накрыли коробку. Внутри было сухо, но Компотик в ужасе зарылся ещё глубже в подстилку: грохот дождевых капель сводил его с ума.
— Нас несут, чтобы утопить! — пищал он.
— Глупый! Тогда нам не стали бы делать крышу над головой, — возразил Торпи. — Вот увидишь, всё будет хорошо.
Бобрёнок встал на задние лапы, осторожно приподнял головой край клеёнки и выглянул наружу.
При свете дня стихия, бушевавшая над рекой, казалась уже не такой страшной. Дождь, измотавшись за ночь, бил теперь реже, но зато поднялся ветер — он разрывал небесные струи на мелкие капли и носил их над водой, не давая им соединиться с холодными волнами. Торпи вдруг подумалось, что там, под водой, где-нибудь у самого дна реки, сейчас очень-очень тихо, туда не проникает ветер, и вода не закручивается сердитыми пенными барашками, и его так неудержимо потянуло броситься в эти волны… Но благоразумие крысы взяло верх. Торпи не сомневался, что, очутившись в воде, он сразу уйдёт на это тихое речное дно, с которого уже никогда не сможет подняться на поверхность. Бобренок мотнул головой и вернулся на подстилку.
