— Обещаю, — сказал Сварог.
Он и без обещаний ничего бы маркизу Эскилину не сделал — ценил как сугубого профессионала: один из лучших балетмейстеров Снольдера и Ронеро, мэтр и фанатик своего ремесла, еще до Сварога получил парочку орденов и три Серебряных Арфы — знак отличия Сословия Свободных Искусств. Любовница из балерин у него есть — но давняя и постоянная. А вот прежнего директора-распорядителя Королевского Балета пришлось в свое время с треском выставить: балерины хором жаловались, что от него проходу нет, несогласных стращает, что снимет с главных партий или вообще выставит…
Брюнетку сменила гораздо короче стриженная блондинка, еще не начавшая понемногу избавляться от одежды. С тем же лукавым выражением глядя на подиум, Яна сказала дразнящим шепотом:
— Ну, вот представь: я на ее месте. И весь интерес приключения в том, что никто понятия не имеет, кто я такая… Только не говори, что ты отворачивался бы целомудренно, все равно не поверю… И никто не подозревал бы, кто я такая… Потому приключение и было бы страшно интересное, ничего общего не имеющее с развратом…
— Это как посмотреть… — проворчал Сварог.
— Ну что ты надулся? Ведь не отворачивался бы… Я тебе выдам одну фамильную тайну, если обещаешь никому не рассказывать Когда императрица Агнеш жила месяц на Бараглайском холме, дважды танцевала тоголаду в кабачках для художников. Ее заводило как раз то, что никто не подозревал, кто она такая.
— Что-то я не помню, чтобы барон Клегг об этом писал, — сказал Сварог. — А я как раз одолел наконец «Там, под облаками».
Яна махнула рукой:
— Барон об очень многом знал из третьих уст… Когда Агнеш наигралась и остепенилась, примерно за год до замужества сама написала книгу «Моя жизнь на Бараглайском холме».
— Дашь почитать?
— Никогда! — отрезала Яна. — Рукопись в единственном экземпляре в моем личном архиве. А я должна заботиться о чести фамилии — она там написала слишком о многом, подробно и откровенно, в стиле куртуазных романов той эпохи, высокой моралью сплошь и рядом пренебрегавшей. Видишь ли, для тебя императрица Агнеш чисто исторический персонаж, а для меня — родная бабушка, хотя я ее никогда и не видела… Уверена, такие мемуары своей бабушки ты бы тоже держал за семью замками.
— Пожалуй, — согласился Сварог. — Вот оно, значит, откуда — бабушкины гены… Я и про твою тягу к «интересным приключениям», и тот случай, когда ты на маскераде вырядилась портовой шлюхой…
— Ну, на маскераде было совсем другое, — серьезно сказала Яна. — Нужно же было тебя наконец завлечь, у меня терпение иссякло…
Разговор о высоком искусстве прервала официантка, появившаяся с двумя большими подносами. Кабиния нисколько не соврала, все оказалось на высшем уровне: пузатенькие глиняные горшочки с супом из омаров, приправленным кусочками осьминожьих щупалец и тающими во рту водорослями, копченые и жареные ракушки на маленьких деревянных шпажках, тушенная под соусом морская живность, непонятно какая, но вкусная, салаты, вареные маленькие крабики в мягких панцирях, которых вместе с панцирями можно было есть, — и еще немало всякого. Нарочито грубо сделанная оловянная чарка с ромом для Сварога, такая же, но с темным вином — для Яны.
В какой-то момент окончательно стало ясно: необходимо сделать перерыв, но потом все же эту вкусноту доесть. Яна курила, вдумчиво листая путеводитель. Сварог тоже курил, прихлебывая ром, ничуть не уступавший таларским «Семи якорям».
Он поднял голову, услышав со стороны подиума перебор струн. Там появились парень и девушка: настраивавший чем-то похожий на виолон инструмент парень явно был одет по здешней старинной моде, в берете с пышным пером и нашитыми жемчужинками. Красивая длинноволосая блондинка на фоне здешних официанток выглядела просто-таки монахиней: строгая белая блузка с кружевным воротничком, черная юбка до пола.
Сварог сразу вспомнил один из своих любимых детективов: действие там происходило в притоне со стриптизом, но один-единственный раз появлялась вот так же строго одетая девушка и пела что-то серьезное. Посетители могли быть довольны собой: они как бы и чуточку приобщались к высокому искусству, а не просто на голых девок глазели…
Яна старательно изучала развернутую, вклеенную в путеводитель карту. Раздались первые уверенные аккорды, девушка запела негромко, приятным голосом с легкой хрипотцой в стиле Тарины Тареми:
— Погиб ли тот фрегат, Седой волной разбитый, Иль, может быть, пират Пустил его ко дну. Но капитана ждет Красотка Маргелита — А вдруг не утонул, А вдруг не утонул…
Сварог легонько коснулся руки Яны:
— Послушай внимательно, я тебя прошу.
Она сделала гримаску, но путеводитель отложила и стала старательно слушать, опершись локтем на днище бочки и положив кулачок на ладонь.
— Ах, как же страшно жить В неведенье нелепом, Песок со дна швырять В зеленую волну. Зачем вы зеркала Прикрыли черным крепом — А вдруг не утонул, А вдруг не утонул…
Яна порой чуточку недоуменно косилась на Сварога — а он, зная, как прекрасно она смогла его изучить, постарался выглядеть как можно более невозмутимым. Но уверенность росла…
— А вдруг он жив-здоров, Вдруг рано ставить свечи, А вдруг он в Толайон За ромом завернул, А вдруг случился штиль, Иль просто ветер встречный, Ну вдруг не утонул, Ну вдруг не утонул…
И вот, когда беда Покажет глаз совиный, И безнадежный мрак Затянет все вокруг, Когда приспустят флаг В порту до половины, Останется одно Последнее «а вдруг»…
Теперь, дослушав до конца, он не сомневался. Парень с девушкой раскланялись. Аплодисменты раздались откровенно жиденькие — впрочем, стриптизершам вообще почти не хлопали. Все-таки заведение не то — народец сюда пришел вкусно поесть, а не заморачиваться искусством любого рода. Впрочем, от некоторых столиков к подиуму все же двинулись официантки с кредитками в руках — как подметил Сварог, мелкими. Он жестом подозвал тут же подошедшую официантку, на ощупь достал из правого внутреннего кармана сиреневую пятисотенную, подал девушке:
— Отнесите молодым людям. И обязательно спросите, старая это песня или новая.
Она проворно выполнила просьбу. Вернувшись, прилежно доложила:
— Молодой человек сказал, что эту балладу он написал только месяц назад…
Сварог отослал ее жестом. Молодая пара какое-то время глядела на него с нешуточной надеждой: так, будто он мог оказаться антрепренером и предложить им нечто лучшее, нежели заполнять паузы между «веселыми танцами». Но он отвел глаза, а на подиуме уже появилась очередная блондинка — и молодая пара с некоторой грустью удалилась за кулисы.
