С самого начала я была уверена, что Карл на моей стороне, и вдруг он принимает сторону матери! Уму непостижимо! Он очень мягко начинает мне объяснять что-то о законах, об условиях контракта, о юридических тонкостях – словом, обо всем том, что меня совершенно не интересует. Единственное, что имеет для меня смысл, – это что его мать хочет участвовать в жизни моего будущего малыша и боится все потерять через несколько лет, что может случиться, если я не выйду замуж за ее сына.
– Но я не откажу вам в праве видеться с ребенком. Никогда! – в который раз говорю я, уже с некоторым раздражением.
– Шарлотта, этот брак – своего рода подтверждение добрых намерений сторон, только и всего! И способ создать семейные узы. Для ребенка это очень важно, ты так не думаешь?
Я снова хмурюсь и выдаю, не подумав:
– Плевать я хотела на этого ребенка!
Проходит пара секунд, и я закусываю губу, виновато глядя на Карла:
– Я не хотела… Просто все только и говорят, что о ребенке… А я… я не хочу забывать Алекса! На все остальное мне плевать. Знал бы ты! Если бы я была хоть вполовину так же рада, как Бренда, мне было бы проще…
Он улыбается, говорит, что радость еще придет и что люди переживают траур по-разному. Его матери нужно было за что-то ухватиться в своем горе, и с тех пор, как она узнала о моей беременности, этот ребенок стал ее главной заботой. Она отложила траур на потом, но придет день – и ей придется отдать ему должное.
Кофеварка начинает покашливать, и я встаю, чтобы наполнить чашку Карла. Он с улыбкой интересуется, не составлю ли я ему компанию. Долго упрашивать меня не приходится – я наливаю себе кофе и возвращаюсь к столу в приятном предвкушении.
Карл добавляет себе в чашку молока, кладет сахар, а потом спрашивает, почему я отказываюсь от всего, что они мне предлагают. Разве они не нашли способ решить все мои проблемы? Это касается и страха остаться одной, и дополнительных расходов. Бренда недоумевает, почему я все время твержу «Нет!», что бы они ни предлагали. Может, следует увеличить сумму ежемесячной ренты? Уменьшить количество ежегодных визитов?
– Карл, перестань! Ты прекрасно знаешь, что это – всего лишь детали.
– Тогда проблема – наша женитьба?
– Нет! Хотя… отчасти да. Зачем так спешить? Почему нельзя подождать?
– Шарлотта, мама боится, что ты передумаешь.
– О чем?
– О ребенке.
Следует напряженное молчание. Я не ослышалась? Бренда опасается, что я решу избавиться от ребенка, как только они уедут? Когда я задаю этот вопрос вслух, Карл неопределенно пожимает плечами, но тут же добавляет, что очень скоро я окажусь в одиночестве и есть риск, что на меня нападет хандра, ситуация начнет казаться мне слишком уж сложной или же тоска по Алексу займет в моей жизни чересчур большое место. Словом, есть вероятность, что я передумаю. Я прекрасно понимаю, что мне сейчас надлежит успокоить Карла, пообещать, что ничего такого не случится, что мне самой дорог этот малыш, но… В глубине души я понимаю, что он прав.
– И поэтому она хочет, чтобы мы поженились до твоего отъезда, – хмуро подвожу я итог.
– Именно. Но прошу, не признавайся моей матери, что я все тебе рассказал.
Лицо у Карла серьезное, и я обещаю ничего не рассказывать Бренде. Как бы то ни было, я с трудом могу представить, что решилась бы заговорить с его матерью на такую деликатную тему.
– А если… я пообещаю, что буду ходить с тобой на все врачебные осмотры? – спрашивает Карл.
Он смотрит на меня, ожидая ответа, но я не спешу, и он в нетерпении вскидывает брови.
– Карл! К чему такие жертвы? Бренда пообещала тебе бонус, если ты сможешь меня уговорить?
– Я могу приехать и на роды. Если, конечно, ты этого хочешь. И могу гарантировать, что буду звонить тебе каждую неделю.
Я смеюсь и качаю головой. Не только я упрямица в этой компании! Одним глотком выпиваю кофе – и по телу разливается приятное тепло. Я с полминуты молча разглядываю своего собеседника, потом спрашиваю:
– Мы с тобой обязательно должны пожениться?
– Ну да. Мама на этом настаивает.
– Идиотская затея! Я никогда не стану препятствовать вам встречаться с ребенком Алекса! Составляйте какие угодно бумаги, я все подпишу!
Карл тихонько смеется, потом выдает:
– Тогда подпиши брачный контракт, что тебе стоит?
Я улыбаюсь в ответ, хотя ощущение у меня такое, будто меня заманивают в ловушку. Карл подает мне руку ладонью вверх, знаком просит, чтобы я дала ему свою, и потом легонько пожимает мне пальцы.
– Шарлотта, для ребенка на самом деле будет лучше, если мы с тобой поженимся. И для тебя тоже. Я буду к тебе приезжать, буду ходить с тобой к доктору…
– Карл, не собираешься же ты лететь шесть часов на самолете, чтобы отвести меня к доктору?
– Я хочу быть рядом с тобой каждый раз, когда с тобой должен был быть Алекс.
Повисает печальная пауза. Карл пытается сгладить неловкость вопросом: «Что еще я могу тебе предложить?» Я отворачиваюсь. Нужно ли мне что-нибудь еще? Нет. Только Алекс, но… об этом бессмысленно даже упоминать. В ответ я лишь пожимаю плечами, и Карл с некоторым облегчением спрашивает:
– Это означает, что мы поженимся?
Я недовольно морщусь, и тон у меня соответствующий:
– С твоей стороны это полный идиотизм! Ты правда собираешься жениться на простой официантке, да еще беременной от другого мужчины?
– Мне сделать предложение по всем правилам, опустившись на колено?
В его взгляде – вызов. Ситуация начинает меня веселить, и я указываю пальцем на пол, а потом складываю руки на груди, давая понять, что жду, когда он примет надлежащее положение. Мы оба с трудом сдерживаем смех, но Карл и не думает отступать. Он опускается на одно колено слева от меня, берет мою руку и, извинившись за неуклюжесть, признается, что все это для него несколько неожиданно.
– А как Алекс сделал тебе предложение?
– Исполнил для меня песню.
И я рассказываю о том вечере с импровизированным караоке, когда Алекс вызвался спеть песню Пэт Бенатар «We belong». Допев до конца и не сходя со сцены, он встал на одно колено и в присутствии собравшихся попросил меня выйти за него замуж… Меня снова одолевают сожаления, но я стараюсь этого не показать. А если бы мы с Алексом поженились раньше? Может, сейчас все было бы по-другому?
– Петь я, пожалуй, не буду, но могу пообещать, что всегда буду о тебе заботиться.
По моей щеке катится слеза, я смахиваю ее и пытаюсь улыбнуться.
– Единственное, чего я хочу, – это чтобы мой ребенок не оказался один в целом мире.
– Вы никогда не будете одни, – кивает Карл. – Ни твой малыш, ни ты сама, Шарлотта.
